Ани Сетон - Гнездо дракона
Об этом моменте она молила весь вечер. Танцы менялись один за другим, и она почти оставила надежду, что Николас вообще когда-нибудь ее пригласит.
Действительно, к ней уже приблизился французский граф и начал:
— Мадмуазель, не окажете ли вы мне честь… Но в этот момент к ним подошел Николас.
— Граф уже пригласил вас на танец, Миранда? — спросил он.
— О нет, — с горячностью, весьма нелестной для круглого маленького француза, воскликнула она. — Еще нет, кузен Николас.
Граф, криво улыбнувшись про себя, тихо пробормотал: «В любом случае, меня сбросили со счетов». Вслух же он сказал:
— Я надеюсь, что мадмуазель окажет мне честь в следующий раз. А пока я утешусь с мадмуазель Ван Рансселир.
Он направился к одному из раззолоченных стульев у дальней стены, где Харриет тоскливо ожидала приглашения на танец.
По крайней мере, быстро подумала Миранда, я не испытываю недостатка в кавалерах, даже если у меня странные манеры и мне не хватает породы. Но эта мысль исчезла, как и все остальные, когда оркестр заиграл вальс, и Николас закружил ее в волшебном танце.
Его руки в перчатках едва касались ее талии, обтянутой розовым атласом, он держал ее даже дальше, чем в двенадцати дюймах, как это предписывалось правилами, но когда они последовали за сладостными звуками вальса, она была потрясена ощущением его близости. Можно было подумать, что они заключены в один мерцающий шар, сквозь который она могла видеть гостиную и всех танцующих совершенно искаженными.
Ничто не имело значения, кроме Николаса и близости их тел. Ее сердце бешено колотилось, рука, которая лежала в его руке, дрожала, а дыхание было прерывистым. Она бессвязно болтала о вечере, о музыке, о том бессвязном разговоре, который ранее состоялся у нее с Херманом Ван Рансселиром. Неожиданно Николас оборвал весь этот поток слов.
— Успокойтесь, Миранда, — резко сказал он. Он не смотрел на нее. Его смуглое, точеное лицо было поднято, глаза устремлены на какую-то точку далеко позади нее. Сейчас, когда он говорил, он по-прежнему не смотрел на нее, но к упреку, смутившему ее, он мягко добавил два слова, — моя дорогая.
Сначала Миранда усомнилась, что она верно его расслышала и боясь поверить, что он произнес эти два слова не мимоходом, а с определенным значением. Но его рука так ободряюще сжала ее руку, —что ей стало ясно: поняла его совершенно правильно.
Для всех остальных этот вальс казался бесконечным. Музыканты, наблюдавшие за Николасом и ожидавшие его знака, не получили его, и потому, умело переведя финал во вступление, начали вновь.
Граф, прыгал вокруг Харриет, обильно потея, так как та была прекрасно сложенной молодой леди и гораздо выше его самого, что не мешало ему внимательно следить за Николасом и Мирандой и думать при этом: он неосторожен, этот молодой человек? Люди же без сомнения начнут что-нибудь подозревать, ведь по лицу девушки можно читать как по книге.
Но еще до того, как о Миранде и Николасе уже начали сплетничать, буквально в тот самый момент, когда миссис Стивен Ван Ренсселир наклонилась ко вдове Мери Ливингстон и зашептала, прикрываясь веером: «Если бы это был не Николас, можно было бы подумать…», граф сам совершил оплошность. Он вовсе не собирался жертвовать собой ради интересующей его молодой пары: все произошло совершенно случайно.
Его пухлые маленькие ножки стали уставать, его шаги делались все короче и короче, пока оркестр, набирая скорость для второго финала, не вдохновил его на один безумный поступок. Он крепко обхватил затянутую до невозможности талию Харриет и совершил великолепный пируэт. Но одна из его тугих черных туфель соскользнула, стопа зацепилась за ножку стула и граф вместе с Харриет рухнули на скользкий паркет, закричав одновременно от боли и испуга.
Харриет вскоре поднялась с пола с помощью не менее дюжины заботливых рук и стремительно удалилась, чтобы привести в порядок свой наряд и немного прийти в себя. Но граф остался лежать на полу, сопротивляясь всем попыткам поднять его и испуская целый поток стонов и французских проклятий.
— Un median! Un median![17] — вопила графиня, ломая руки и суетливо бегая вокруг распростертого супруга.
— Конечно, мадам, — согласился Николас. — Пожалуйста, успокойтесь. Я послал за доктором. Граф, думаю, вам будет удобнее, если вас все-таки поднимут с пола.
Четыре лакея положили протестующего графа на крышку стола и вынесли из гостиной, в то время как Николас отдавал необходимые распоряжения. Затем вышел за своим страдающим гостем.
Остальные некоторое время стояли, обсуждая инцидент, затем оркестр заиграл польку, и гости, верные своему принципу не акцентироваться на неприятностях, как ни в чем ни бывало вернулись к танцам. Джоанна, сделавшая несколько шагов вразвалку к тому месту, где произошел несчастный случай, вернулась в свое кресло в дальней комнате, но поймав взгляд Миранды, подозвала ее. Миранда послушно подошла к золоченому креслу.
— Идите подождите в холле врача, — приказала Джоанна. — Все слуги сейчас заняты. Когда доктор придет, отведите его к графу.
— Да, мэм, — ответила Миранда. Она прекрасно понимала, что ее просто-напросто отсылают с танцев, но это уже совершенно не волновало. После танца с Николасом все остальное представлялось ей серым и неинтересным. Сейчас она предпочла бы одиночество, чтобы в полной тишине воссоздать в своей памяти каждое мгновенье, когда его руки нежно прикасались к ней, и его голос, когда он тихо произнес «моя дорогая».
Холл перед парадной дверью был темен и совершенно пуст. Звуки музыки досюда не доносились. Она села в черное резное кресло, и уткнув подбородок в ладони, стала ждать. Через двадцать минут снаружи раздался цокот копыт и громкое ржание.
Миранда открыла дверь, и на порог вошел молодой человек. Он был без шляпы, его серьги домотканый костюм был измят и пропах лошадиным потом. Он был на несколько дюймов выше Миранды, но был широк в кости и потому казался ниже, чем был на самом деле. Он имел довольно неопрятные волосы песочного цвета, веснушчатое лицо и задиристые серые глаза.
— Не может быть, что вы доктор, — заметила Миранда, которая думала встретить кого-то похожего на доктора Линча у них в Стенвич-Роуд — шелковая шляпа, заостренная бородка, достоинство и возраст, наконец.
Молодой человек сжимал потертый саквояж.
— Я доктор Джефф Тернер из Гудзона. Я лечил жену Тома Уилсона и получил сообщение, что нужен здесь.
Он говорил быстро и отрывисто.
— Где пациент? — спросил он, холодно разглядывая Миранду. — Один из замечательных джентльменов перепил? Или одна из элегантных леди страдает от меланхолии?
