Лоуренс Сандерс - Личное удовольствие
— Я запомню. Каким образом ты собираешься познакомить меня с этим парнем?
Мы перебрали несколько возможных вариантов организовать нашу встречу, чтобы этот кретин не смог ничего заподозрить, но ни один из них не удовлетворил нас.
— Послушай, — сказала я наконец Герку, — честность — самая лучшая политика. Как имя этого парня?
— Вилли Бревурт.
— Тогда ты говоришь ему, что знаешь одну девчонку, которая в данный момент мечтает, чтобы кто-нибудь подергал ее соски. Если он заинтересуется, приводи его, представляй мне, затем убирайся.
— Ну а как быть, если он не заинтересуется?
— Ну а о чем тогда говорить? Если я ему не подойду, как я смогу закрутить ему яйца?
— Да-а, — протянул сообразительный Бобби. — Я вижу, что ты имеешь в виду.
— Давай попробуем. Если это не сработает, то я придумаю что-нибудь другое.
Но это сработало с первого раза. Через два дня Герк появился со своим пареньком в моем доме. Этот Вилли Бревурт был стройный, элегантный парень с длинным невыразительным лицом. А как он был одет! Боже мой, как он был одет! Я сразу увидела, что его костюм от Армани, а штиблеты из настоящей крокодиловой кожи. Ну и красавчик же он был.
В течение какого-то времени мы попивали спиртное, перебрасывались шутками, а затем Бобби сказал, что ему пора в свой офис, и отвалил. Я налила Вилли и мне еще по одному напитку, если можно назвать напитком содовую — это все, что он пил, затем поняла, что пришло время для витаминов.
— Ты на машине, Вилли? — спросила я. — Или тебя подбросил Бобби?
— Нет, я на машине.
— Чудесно. Какая у тебя машина?
— Серебристый „инфинити".
— Здорово. Это машина миллионеров, — заметила я. — Послушай, почему бы нам не устроиться поудобнее?
— Полностью разделяю твой взгляд на вещи.
— У меня есть роскошная кровать с водяным матрасом. Я думаю, она тебя вполне устроит.
На это он ничего не ответил. Зато задал мне вопрос:
— Ты девушка для удовольствий, Лаура?
— Иди к черту. Вовсе нет, — ответила я. — Просто сейчас мне так хочется. Я менеджер в магазине женской одежды.
На самом деле я не была менеджером, я была просто продавщицей, но разве это имеет значение?
— В магазине женской одежды, — повторил он, оживляясь. Вилли заулыбался и подался вперед. — Это, должно быть, захватывающая работа. Я думаю, что ты знаешь абсолютно все в отношении моды.
— Кое-что, — ответила я. — Юбки удлиняются, а цены увеличиваются. Но по мне лучше, когда цены снижаются, а юбки укорачиваются.
Он засмеялся, и мы начали раздеваться. У него было потрясающее шелковое белье цвета аквамарина. Фигура — полный отпад. Раздевшись, я отправилась в ванную. Вилли последовал за мной и осмотрел комнату поверх моего плеча.
— У тебя очень хорошая косметика, Лаура, — заметил он. — Если не ошибаюсь, это „Донна Каран". Тебе нравится эта серия?
— Да, очень. При помощи всего этого я могу выглядеть несколько миниатюрнее.
— Да, — произнес он одобрительно, — ты девочка не мелкая. Мне кажется, мы с тобой одного размера.
— Похоже на то, — согласилась я.
Мы оба были обнажены. Я взяла пеньюар из ярко-красного шифона и уже собиралась его надеть, когда Вилли вдруг вцепился в него.
— Какой потрясающий пеньюар, — воскликнул он, затем перевел взгляд на меня. — Ты не возражаешь, если я его примерю?
Я не была шокирована. Послушайте, если вы играете в те игры, в которые люблю играть я, ничто в мужчине не в состоянии шокировать вас. Я однажды трахалась с парнем, который, пока я скакала по нему, играл на балалайке.
— Конечно, — кивнула я. — Примерь, если хочешь.
Пеньюар сидел на нем великолепно.
22
Мервин Макхортл
Почти всю свою сознательную жизнь я занимался производством и маркетингом фармакологической продукции. Я с самого начала знал, что ЖАВ-проект не имеет будущего. И вовсе не потому, что невозможно создать таблетку тестостерона. Грегори Бэрроу — необыкновенно талантливый химик, и эта задача ему по плечу. Причина была в реакции общественности на результат от воздействия данной таблетки.
Послушайте, я служил в войсках во время второй мировой войны и прекрасно помню тот жуткий шум, который поднялся, когда газеты вдруг стали писать, что мы используем препараты для подавления сексуального желания у солдат. На самом деле все это было глупостью, но скандал произошел невероятный, и потребовалось длительнейшее время, чтобы убедить отцов и матерей американских солдат, что их мальчики не подвергаются такому жестокому обращению.
Но, разумеется, я не стал ничего говорить об этом ни полковнику Кнекеру, ни Грегу Бэрроу, потому что наверняка знал, что ЖАВ-проекту не суждено выйти из стен моей лаборатории. Даже если таблетка была бы создана и мы передали бы ее полковнику, все равно эту информацию не удалось бы сохранить в секрете, а публика в наши дни реагирует на такие вещи гораздо нетерпимее, чем раньше. И силой общественности данный проект был бы уничтожен на корню. И я сомневаюсь, что кто-либо из солдат смог бы когда-нибудь хотя бы взглянуть на данную таблетку.
А впрочем, какого черта! Контракт был составлен по всем правилам юридической науки, и я не собирался говорить „нет" Пентагону. Если они хотят ЖАВ-таблетку, пожалуйста, я сделаю все от меня зависящее, чтобы предоставить ее им. А дальше вопрос будет касаться общественного мнения и департамента секретности в Пентагоне, но не лаборатории „Макхортл".
По-моему, была примерно середина июня, когда однажды мне позвонил Грег Бэрроу и спросил, не могу ли я спуститься вниз в лабораторию. Он хотел кое-что продемонстрировать мне. Я пожелал узнать, сколько времени продлится эта демонстрация. Грег ответил, что не более часа. Меня это вполне устраивало. Я назначил встречу Джессике Фиддлер в двенадцать часов и не собирался ее откладывать. Мне нужны были некоторые из ее штучек.
Грег ждал меня возле открытой двери своей личной лаборатории. После того как я вошел, он закрыл дверь и осторожно замкнул ее на замок. Затем усадил меня перед экраном.
— Первая запись, — объявил он. — Она показывает результаты эксперимента, суть которого в том, что в одну клетку помещались две или более инъецированных мышей.
То, что я увидел, было убийство в прямом смысле этого слова. Мне никогда еще не доводилось видеть такого кровавого побоища. Сколько бы их ни было — две, три, четыре мыши, — они атаковали друг друга с невероятной жестокостью, в которую даже трудно было поверить. Во всех случаях выживала только одна мышь. Но и она была настолько изранена, что не оставалось никаких сомнений в ее скорой смерти.
