Патриция Гриффитс - Преграды любви
Она перевела взгляд на Тревиса. Глаза ее метали молнии.
— Вы сошли с ума! Очевидно, ветрянка пагубно подействовала на ваши мозги. Да как вы смеете мыть какие-то паршивые биты в ванне и брать без спроса мое любимое средство, которое стоит десять долларов за флакон?
Тревис, переступая с ноги на ногу, чуть приблизился к ней. На его лице не было и тени смущения.
— Да, я сошел с ума. — Он стоял так близко, что она чувствовала, как его дыхание щекочет ей щеку. — Однако бейсбольные биты в ванне и дорогое пенящееся средство здесь ни при чем.
На Тревисе не было ничего, кроме узких трикотажных трусов. Алекс в смущении отступила, ударившись ногой о край кушетки.
— Алекс, — промолвил он, глядя на нее потемневшими глазами, и, протянув руку, снял с ее мокрых волос полотенце.
— Зачем вы?.. Я бы… сама помыла эти биты, — вдруг глупо пролепетала она.
— Алекс… — Его руки неожиданно легли ей на плечи. Он смотрел ей в глаза. — Я скоро уеду. Ты понимаешь, уеду? Я — вот такой, ненадежный…
Она едва понимала, что он говорит, только знала, что сейчас выдержка изменит ей, она не совладает с собой и выдаст себя. Ей было трудно дышать.
— Я знаю, — наконец пролепетала она. — Но это не имеет значения.
Это была правда. Ей сразу стало легче. Возможно, потому, что она вспомнила Стефана и более ничего не хотела откладывать, лишаться сиюминутного счастья ради того, что может или не может быть завтра. Однажды шальная пуля лишила ее этого завтра, принеся утрату, горе и печаль. Сейчас она этого не допустит.
Тревис словно прочел это в ее глубоких, как темный янтарь, глазах, ибо обнял ее еще сильнее, гладя ее влажные волосы, ища ее губы. Рука Алекс, придерживавшая полы халатика, ослабела, их обнаженные тела соприкоснулись. Приятная истома охватила Алекс. «Пусть будет, что будет», — мелькнула мысль, и более уже ничто не останавливало ее.
Прижав к себе ее покорное тело так сильно, что тонкий стан Алекс прогнулся и голова запрокинулась, Тревис поцеловал ее долгим и удивительно нежным поцелуем, словно пытался успокоить. Но в этом уже не было необходимости.
Алекс с наслаждением отдавалась его ласкам, ощущая, как некое чудо, близость его тела, вдыхая запах его кожи. Где-то глубоко в сознании мелькнуло, угасая, что Тревис по крайней мере честен с ней. Он предупредил, что не собирается задерживаться в ее доме и, возможно, в ее жизни тоже. Ну и что из этого?
Ее руки, осмелев, легонько коснулись упругих выпуклостей мышц и ложбинки его спины. Она гладила его, осторожно знакомясь с этим крепким мужским телом, испытывая сладостное чувство узнавания не только его, но и самой себя тоже.
— О, леди! — тихонько, словно выдохнув, произнес Тревис, целуя ее шею, мочки ушей, щекоча ее кожу своим горячим дыханием. Его рука, мнущая мягкую ткань, скользнула по ее спине вниз и остановилась там, где чуть ниже выпуклостей ягодиц кончался край короткого халатика.
— Тревис!.. — нетерпеливо прошептала Алекс.
— Я знаю, леди, — прошептал он в ответ и легонько укусил ее за мочку уха. Рука его осторожно коснулась горячей впадинки ее паха.
Ноги Алекс ослабели, ей показалось, что она вдруг легко и весело летит в какую-то звенящую мягкую и влекущую пустоту. Но руки ее продолжали свою радостную экскурсию и уже коснулись его шеи, плеч и дошли до рук. Здесь, повинуясь порыву необъяснимой нежности, Алекс вдруг сжала тонкую и сильную кисть его левой руки и, поднеся к губам, поцеловала то место, где так учащенно бился его пульс.
— Не надо, — вздрогнув, произнес Тревис и отступил на полшага назад. Продолжая смотреть на Алекс, он медленно снял с ее плеч ненужный халатик и, взяв ее на руки, бережно, как драгоценную ношу, опустил на кушетку. Повинуясь инстинкту, столь же древнему, как само время, она приняла его, как истосковавшаяся земля принимает благодатный дождь.
Какое-то время их сплетенные тела были неподвижными, дыхание единым, сердца бились в унисон.
Вдруг в полной тишине раздался далекий звук захлопнувшейся двери. Тревис едва уловил его. Голова его устало покоилась на плече Алекс. Он испытывал редкое для него состояние приятной опустошенности и лени. Ему казалось, что он понял, когда и почему мужчины дают обеты вечной любви, и более не осуждал их, даже если сам не смог бы привести ни одного примера верности данному обету.
Его дальнейшим, столь необычным для него, размышлениям помешали чьи-то далекие шаги в пустом доме. Кто бы это мог быть? Он оторвал голову от горячего плеча Алекс и настороженно прислушался. Шаги стали громче, кто-то уже поднимался по лестнице.
Более не раздумывая, Тревис высвободился из объятий Алекс и одним прыжком достиг двери. Закрыв ее, он всей тяжестью своего тела навалился на нее изнутри.
Алекс, с удивлением следившая за его странным поведением, открыла было рот, чтобы выразить недоумение, но в это мгновение в дверь легонько постучали.
— Тревис, ты здесь? — услышала она знакомый голос.
Брендон! От неожиданности Алекс покраснела и быстро потянулась за халатиком.
Тревис с облегчением вздохнул, хотя у него все еще был вид человека, только что завершившего марафонский пробег. Поняв, что за дверью всего лишь его юный друг, он постепенно приходил в себя.
— Что тебе нужно, Брендон, дружище? — после некоторой паузы спросил он.
— Ты не хочешь поиграть со мной?
Взгляд Тревиса, обращенный к Алекс, просил о помощи, но она, накинув халатик, была всецело поглощена завязыванием его пояса в замысловатый узел.
Не видя иного выхода, Тревис был вынужден ответить коротким и решительным «нет».
— Но почему, Тревис? — обиженно протянул Брендон.
Тревис, поспешно натягивая трусы, еле удержался, чтобы не чертыхнуться.
— Потому, что я занят, — почти грубо ответил он.
— Занят?
— Да.
— А что ты делаешь? Я могу тебе помочь?
— Нет! — не сдержавшись, раздраженно выкрикнул Тревис. Но Брендон, кажется, не заметил этого.
— А ты скоро освободишься? — продолжал допытывался мальчик.
— Да, черт побери! — последние слова Тревис произнес уже совсем тихо.
Его растерянный вид, настойчивые расспросы Брендона, наконец нелепость всей ситуации показались Алекс столь комичными, что она едва удержалась от улыбки.
— А ты придешь на наш праздник победы? Мама обещает, что это будет настоящий бланкет.
Тревис страдальчески вздохнул.
— Ты хочешь сказать — банкет, дружище?
— Да, да. Бланкет с угощением и мороженым.
Тревис уперся лбом в дверь.
— Хорошо. А теперь иди домой, — сказал он устало.
— Обещаешь, что скоро придешь?
