Ольга Хмельницкая - Маленькая женская хитрость
Наташа подняла голову от чашки и внимательно посмотрела на Алису.
— А на что похож запах? — спросила она.
— Ни на что. Это особенный запах какой-то, — быстро ответила Аля. — Кстати, ходят слухи, что Лилька очень плоха, она все время под капельницей и на искусственной вентиляции легких. Ее вовремя привезли в больницу, еще с десяток минут — и было бы поздно. То есть я надеюсь, что вовремя, потому что некоторые говорят, что все-таки поздно и Лильке уже не выкарабкаться.
Наташа помешала свое пойло ложечкой и отпила еще немного. Ветер выл и бил в окно.
— Алька, посмотри на это с другой стороны. Вы могли поесть грибочков или еще какой-то несвежей или недоброкачественной еды, потом прошло какое-то время и яд начал действовать. В этот момент вы пили вино, поэтому решили, что отрава была в бокалах. А на самом деле — яд вы съели чуть раньше. Насчет запаха — ты уверена, что знаешь, как пахло средство для мытья посуды, которым мыли тарелки и стаканы? Кстати, запах был приятным или нет?
— Скорее приятным. Но очень странным.
— Это вполне может быть аромат какого-нибудь жидкого мыла, я тебя уверяю. Кстати, ты знаешь, есть такие яды, которые действуют не на всех. Кто-то откидывает копытца, а кому-то ничего не делается. От генетики зависит. Так мексиканские индейцы выбирали себе шаманов — давали выпить настой ядовитого кактуса. Если человек умер — он на роль шамана не подходит, ну а выжил — пожалуйста, колдуй себе.
«Вот еще свалился Пинкертон на мою голову», — вяло подумала Аля. Она устала, думать не хотелось, Алиса и так целый день провела в раздумьях, которые, увы, не помогли ей сделать хоть сколько-нибудь стоящих выводов.
— Налей лучше мне еще ликерчика, — сказала она Наташе.
Девушка вылила в кружку Невской остатки из бутылки и допила свой чай. В приоткрытую дверь Наташа увидела, как мимо палаты прошел Виталий Викторович, и ее сердце быстро забилось. Светлый образ доктора в белом халате маячил перед ее внутренним взором, напоминая мальчишку, за спиной которого Наташа сидела в десятом классе. У мальчишки были волнистые волосы, желтые глаза и большой капризный рот. Он был дивно хорош и к тому же отличник. Наташа была влюблена в него целых три года, пока он не поступил в университет и не женился на крупной жгучей брюнетке с красивой фамилией Гордеева. Безутешная Наташа утешилась в объятиях подруги Светы Орловой. Света предпочитала девушек, Наташа — временно — тоже. Но доктор, вправлявший Наташе ребра, был весьма похож на ее юношескую любовь, поэтому и сразил ее, хотя она и не сразу это поняла.
— Мучаешься из-за Борща-то? Переживаешь? — спросила Аля Наташу, проследив ее взгляд и неверно его истолковав.
— Нет, как ни странно. Все-таки Барщевский немного не в моем вкусе. Излишне прямолинеен. И Кафку не читал.
Аля кивнула, хотя на самом деле совершенно не понимала, как можно не любить Борща за то, что он не читал Кафку.
Сквозняк усилился, потом затих: по коридору ходили люди, открывали и закрывали двери. Было зябко и мрачно, по углам притаились темно-серые, со странным зеленоватым отливом тени.
— Алька, — проговорила Наташа, глядя в окно, — ты не находишь, что обстановка в этой больнице до жути напоминает наш институт? Такое же запустение, холод и сырость?
— Я думаю, что сейчас во всех казенных заведениях так. На ремонт денег нет, а осенью везде сыро, — отозвалась Аля, удобно устраиваясь на подушке. Хотелось есть, липкая сладость только раззадорила аппетит.
«А Казбич мой уже почти четыре дня голодает», — ощутила Аля острый укор совести.
Дверь отворилась, и в комнату вошел практикант в круглых очках.
— Секретничаете? — радостно воскликнул он, увидев Наташу. — А про процедуры забыли небось?
— Что, опять надо делать укол? — прошипела она недовольно, вдела ноги в серые больничные тапки и поплелась в процедурную.
На пороге она повернулась.
— Алька, пока! И будь… осторожна, — сказала Наташа и вышла в коридор. Практикант бодро поскакал за ней. Уже третьи сутки он колол Наташе физраствор только для того, чтобы полюбоваться на ее белую тощую задницу, вызывавшую у него чувство, близкое к экстазу. Аля залпом допила чай с ликером и упала на кровать. Иногда ей нравилось, что к ней в палату так никого и не подселили.
«Интересно, почему Наташа сказала, что обстановка в больнице чем-то напоминает наш институт? Только ли отсутствием ремонта?» — подумала Алиса, закрыла глаза и провалилась в сон.
Когда в замке послышалось шевеление ключа, Тигринский чуть с ума не сошел от радости.
— Аля! — закричал он, прыгая возле двери в семейных трусах в мелкий цветочек. — Аля! Ях-х-ху-у-у! Ях-х-х-ху-у-у!!
Стас пел и прыгал, прижимая к груди Казбича, который фыркал и пытался царапаться. Дверь отворилась, и в проеме появилась усталая, смутно знакомая Тигринскому рожа. Аспирант остолбенел и, заподозрив худшее, тяжело сел на скамеечку в прихожей. Рожа, впрочем, тоже выглядела весьма озадаченной.
— Извините… это квартира сорок семь? — спросил Борщ, оглядываясь в поисках таблички. Пару раз он доставлял Алю домой после особо масштабных институтских праздников, но не был уверен, что именно эта дверь — ее.
— Да, это сорок седьмая. А г-г-г-где Аля? — проблеял Стас, густо покраснев и начиная, по своему обыкновению, заикаться. Такого поворота событий он никак не ожидал.
— С Алей все в порядке, она в больнице, но уже поправляется. А ты кто?
— Я Стас Тигринский, ее коллега.
— Коллега, значит. Аспирант Стручкова и первооткрыватель затопленного городка? Знаем-знаем, — с сарказмом отозвался мужчина, оглядывая заросшего щетиной Стаса в трусах. — Коллега, но здесь живете? Так?
— Да, — ответил Стас, немного подумав. — Я здесь живу.
Последние четыре дня он тут действительно жил.
— Аля попросила меня покормить кота, но, надеюсь, вы его и так кормите, — сказал мужчина, вышел на лестничную клетку и начал закрывать дверь.
— Стойте! Подождите! Не ух-х-ходите! Выпустите меня отсюда! — закричал Тигринский и бросился вперед, не давая молодому человеку закрыть дверь.
Тот остановился на пороге. В глазах были усталость и отвращение.
— Ах, ты хочешь отсюда уйти? К сожалению, Аля не уполномочивала меня кого-то впускать или выпускать. Она даже не предупредила меня, что здесь кто-то живет. Так что проблемы входа-выхода ты будешь решать с ней.
И Борщ попытался решительно захлопнуть дверь. С утробным воем Стас просунул голую ногу в оставшуюся щель.
— М-м-мужик! Выпусти меня отсюда! Кто бы ты ни был! Пож-ж-жалуйста!
— Птенец ты желторотый, свинтус безмозглый, баклан чешуекрылый, — беззлобно выругался Борщ. — Я, господин Тигринский, не «кто бы ты ни был», а инженер второй категории НИИ географии Александр Барщевский. Что ж ты за три года ни с кем в институте не познакомился? Приходил утром затемно и уходил, когда из бара по соседству уползал последний посетитель? Не ел, не пил? Бутербродами давился? На Стручкова калымил?
