Александра Авророва - Весеннее сумасшествие
— Алена тебя терпеть не может, это ясно. А ваш Дон Жуан Виталий?
— Терпит, — не удержалась от улыбки я.
— Просто я думаю, кто именно на тебя донес. Если не Алена, то Виталий. Он ведь затаил на тебя зло, да?
Я удивилась:
— С чего ты взял?
— Не очень-то приятно, кидая даме мячики, каждый раз убеждаться, что она их не ловит.
Я поняла, что имеет в виду Макс, и поразилась элегантности сравнения.
— Если мячики охотно ловят все остальные, — заметила я, — то ничего страшного. Ты не представляешь, сколько у Виталия женщин. Одной больше, одной меньше…
— Не уверен. Полагаю, мужскую психологию я знаю лучше, чем ты. Кстати, а была ли у Виталия связь с Марго?
— Нет. Но он и не пытался.
— И с Аленой, наверное, не пытался, так?
— Так, — удивленно подтвердила я. — А откуда ты знаешь?
— Дедукция, дорогой Ватсон. Ну, а со Светой, Нелли или Наташей?
— Со Светкой они быстро друг другу наскучили, а с Наташей в декабре был бурный короткий роман, закончившийся очень неприятно. Если честно, — я помолчала, но все-таки решилась, — если честно, я считаю, Виталий способен на все.
— В смысле, даже на убийство? — уточнил Макс. — Почему ты так считаешь?
— Помнишь, кто горит в последнем круге ада? Предавшие доверие. Я согласна, это действительно самый страшный грех. Понимаешь, одно дело — перехитрить врага, в этом есть хоть какая-то доблесть, а совсем другое — обмануть человека, который безоговорочно тебе верит и готов выполнять любые твои просьбы, не спрашивая, зачем тебе это надо. Так вела себя с ним Наташа. А он бросил ее, даже не попытавшись смягчить удара. Человек, предавший подобное доверие, недостоин называться человеком.
— И, по-твоему, ему не может быть никаких оправданий?
— Предательство не оправдывается ничем.
— А если человек не просил об этаком доверии и не хотел его? — спокойно поинтересовался мой собеседник.
— Он должен был показать это сразу, а не брать на себя ответственность. Помнишь «Мастера и Маргариту»? Маргарита имела неосторожность подать Фриде надежду — и готова была пожертвовать всем, только бы эту надежду не обмануть.
Макс пожал плечами.
— Интересно, до какого возраста ты будешь судить о жизни по книгам? Надо же, а мне Наташа показалась совершенно приземленной.
— В чем-то она действительно приземленная, но… Наверное, природа создала ее для того, чтобы быть женой и матерью, а возможности почему-то не предоставляется. Поэтому, как только возникает хоть какой-то шанс, Наташа теряет голову. Против природы ведь не пойдешь! Вот сейчас она снова в кого-то влюбилась, и снова, наверное, неудачно.
— Ты имеешь в виду ситуацию с забытым подарком? — догадался Макс (ну, до чего же он умный!) — Я так и решил, что Наташины слезы не просто так. В кого?
— Не знаю.
— Впрочем, неважно. Наташа хорошо к тебе относится и вряд ли стала бы бросать на тебя подозрения. А вот ваша рыжая красотка…
— Светка? Она тоже хорошо ко мне относится.
— Да? Ты всерьез полагаешь, что ее поведение со мной свидетельствует о хорошем к тебе отношении?
— Ну, — пробормотала я, — это просто… то есть… она не думала обо мне.
— Вот именно!
В тот же миг дверь отворилась, и, легка на помине, перед нами в сопровождении Нельки предстала героиня разговора.
— Менты опять здесь, — не обращая особого внимания на Макса, неодобрительно произнесла она. — Трясут всех подряд, даже нас. Где кто был пятого да где кто был седьмого — короче, делать им нечего. Теперь требуют тебя. Срочно.
— Я подожду, — пообещал Макс.
Мне пришлось уйти, и оставленное позади взрывоопасное сочетание беспокоило ничуть не меньше, чем Ирина Станиславовна, ожидающая впереди.
— Добрый вечер, Маша, — весело приветствовал меня Сергей Михайлович. — Как дела? — Так же, как вчера, — подумав, ответила я. Ну, не скажешь же вскоре после убийства — «дела хорошо»?
— Ну, и славно. А мы еще хотим тебя поспрашивать. О кое-каких деталях. Ты не против?
— Нет.
— Я про пятое число. Итак, ты вернулась домой раньше, чем предполагала. Во сколько?
— Часов в девять. Я погуляла немного, потом стало темно, и я вернулась.
— Понятно. Вернулась, а дверь заперта изнутри. А внутри Светлана с любовником. Кстати, с кем? Какие-то догадки по этому поводу у тебя наверняка есть?
Вопрос мне не понравился.
— А разве это важно? — парировала я. — Впрочем, я ничего не знаю и ни о чем не догадываюсь.
— Да? Но ведь ты не станешь отрицать, что ваша Светлана отличается… скажем, большой раскованностью по отношению к мужчинам.
— Она совершеннолетняя, — повторила я слова Нельки.
— Это да, но проституция в любом возрасте не самое почтенное занятие.
— Но ведь проституция — это когда за деньги. А Светка просто легкомысленная.
— Да? То есть денег она не берет? — вмешалась Ирина Станиславовна.
— Конечно!
— А откуда ты знаешь?
Я разозлилась.
— Это называется презумпцией невиновности. Надо доказывать вину, а не ее отсутствие.
— Успокойся, мы просто спрашиваем, — не дал разгореться конфликту Сергей Михайлович. — Итак, ты неотлучно стояла под дверью до отключения света, то есть до десяти часов. Правильно?
— Да. Я отошла по коридору до соседней комнаты, но раздумала и сразу же вернулась.
— Очень хорошо. А звуки какие-нибудь из-за двери раздавались? Специфические?
Я покраснела, представив, какие звуки имелись в виду, и честно ответила:
— Нет.
— Прекрасно. Звуков уже не было. А потом отключили свет, и ты все-таки решилась пойти к соседям. Зашла в их прихожую, поговорила с Марго, но не осталась там, как было бы естественно предположить, а вернулась. Вот тут-то ты и наткнулась на тело. Оно появилось за эти несколько минут. Я правильно излагаю?
— Да.
— Ты споткнулась об него, испугалась и почему-то стала щупать ему пульс. Почему?
Я удивилась.
— Раз человек лежит на полу, значит, с ним не все в порядке. Я сперва попыталась с ним заговорить, но он молчал.
Тут снова вмешалась Ирина Станиславовна.
— А когда ты его ощупывала, может, обратила внимание на какие-то особенности? Ты же художник.
И тут я вспомнила. Да, действительно, у тела была особенность. На запястье очень сильно выпирала кость, и в поисках пульса я упорно на нее натыкалась.
— Что, память вдруг отшибло? — съязвила следователь.
— Да, — кивнула я.
Ирина Станиславовна обладала удивительной способностью пробуждать во мне дух противоречия.
— Надеюсь, ты знаешь, что обязана отвечать на все вопросы, связанные с расследованием убийства? И что сокрытие важных сведений — уголовно наказуемое деяние?
