Филлис Уитни - Мерцающий пруд
— Вы должны звать меня просто Лора, — сказала она. — Никаких мисс или миссис. Вы ведь поможете мне со щенком? Вы ведь принесете его мне в рождественское утро?
— Я сделаю это для вас, — ласково ответил Джон Амброз.
Лора быстро пересекла дорогу к тропинке, спускавшейся вниз. Там она повернулась и помахала ему, и он помахал в ответ. Но мысли ее по дороге назад были о Морган Ченнинг. Эта женщина и привлекала и отталкивала ее, но больше всего вызывала в ней чувство беспокойства, хотя Лора не совсем понимала почему.
IX
На этот раз Элли не поджидала ее с приказом идти в гостиную миссис Тайлер. Дверь библиотеки была открыта, и Уэйд окликнул ее, когда она проходила мимо. Его голос звучал жизнерадостно и спокойно, так что ее отсутствие, должно быть, не вызвало ненужной тревоги.
— Входи, — пригласил Уэйд. — Ты хорошо погуляла?
Она кивнула и, снимая шляпку, подумала, что случилось бы, если бы она сказала ему правду о своей дневной прогулке — что она посетила Морган Ченнинг и узнала значительно больше о семейной истории, чем до сих пор он и его мать рассказали ей. Но, конечно, она не могла сделать этого. По крайней мере, пока. Это притворство не нравилось ей, но пока Джемми не получит рождественский подарок и щенок благополучно не водворится в доме, она должна являть собой благовоспитанность.
Поэтому она просто сказала, что хорошо погуляла, и вошла в библиотеку. Оглядевшись, она поразилась контрасту между тяжелой темной мебелью дома Тайлеров и золоченой розовой элегантностью, которую она недавно видела у Морган Ченнинг.
В середине комнаты стоял большой стол красного дерева, заваленный книгами и газетами, упираясь тяжелыми кривыми ножками в форме когтей в ковер любимого миссис Тайлер мрачного винного цвета. Уэйд жестом пригласил ее к темно-красному дивану у камина.
— Садись, Лора. Ты пришла как раз вовремя. Я хочу почитать немного из моей книги. Давай я помогу тебе снять плащ.
После того, как Уэйд помог ей раздеться и удобно устроиться на красном диване, подложив взбитую подушку под спину и подставив под ноги табуреточку, он взял с письменного стола стопку рукописи и сел рядом с ней. На столик поблизости он поставил чернильницу, а в руке держал длинное гусиное перо, как будто оно таким образом помогало ему думать.
Прежде чем он начал читать, Лора, дотронувшись до его руки, попросила:
— Можно, Джемми тоже послушает? Я знаю, что ему было бы интересно.
— Это история не для детей, — несколько холодно ответил Уэйд, и Лора не стала настаивать. Но она снова с беспокойством ощутила, что какая-то тайная тревога в глубине души Уэйда удерживает его вдали от сына.
Читал он чрезвычайно хорошо. Тембр его голоса придавал особую красочность повествованию и волновал ее. Самой тональностью и выразительностью голоса он вдохнул жизнь в характеры и обстановку рассказа. Ей невольно подумалось, производило ли бы повествование такое хорошее впечатление, если бы она читала про себя.
Уэйд объяснил ей, что действие романа будет происходить в Италии — стране, которую он всегда хотел посетить и о которой очень много читал. Герой — красивый, любящий приключения молодой американец, влюбившийся в графиню, муж которой слишком стар для нее. Все это казалось Лоре выдуманным, и она поймала себя на том, что больше слушает голос Уэйда, чем вникает в содержание истории. Время от времени она украдкой посматривала на его восторженное лицо. Он казался весь во власти повествования и был счастливее, чем когда-либо раньше.
Иногда он прерывался и делал поправки чернилами, потом продолжал читать дальше. Совершенно очевидно было, что работа по воплощению на бумаге его рассказа шла ему на пользу. Когда он закончил первую главу и отложил в сторону плотно исписанные страницы, его глаза устремились к ней в ожидании похвалы.
Ей пришлось побороть в себе желание сказать ему откровенно, что история не в ее вкусе, что, по ее мнению, эти люди нереальны и неинтересны. Но она не могла причинить ему такую боль, не могла разрушить процесс выздоровления, который так очевидно происходил в нем.
— Это так же интересно, как некоторые романы, которые я читала в «Леслиз Уикли», — сказала она.
По крайней мере, это было правдой. Она не понимала, почему бы авторам не рассказывать о жизни правдоподобно. Зачем нужна вся эта мишурная мелодрама? Но раз Уэйд был склонен писать в такой манере, она не должна высказывать подобные мысли. Возможно, написание романа принесет ему больше пользы, поможет выздоровлению лучше, чем какой угодно уход. И для достижения этой цели его следовало всячески подбадривать. Если бы только он не стремился издать свои рукописи! Неуспех книги может отбросить его в еще большую пучину страданий, чем до попытки писать.
Пожатием плеч он отбросил ее сравнение с романами в периодической печати. Совершенно ясно было, что он считал свое произведение намного превосходящим любой из них.
— Конечно, я буду благодарен за критику, — натянуто произнес он, но у нее было подозрение, что это не так. Критика ранила бы его так сильно, что она не отважилась ничего сказать.
— Я не обладаю достаточными знаниями для того, чтобы критиковать, — нежно возразила она. — История очень интересная. Мне не терпится узнать, как Хемлин попадет в дом Марии.
— Отложим это до другого раза, — более жизнерадостно ответил Уэйд, вытягивая затекшую ногу.
Лора обрадовалась, когда Элли прервала их, постучав в дверь. Она принесла записку, адресованную миссис Уэйд Тайлер.
— Это прислала миссис Лорд, — сообщила Элли. — Посыльному приказано ждать ответа. Я вернусь через несколько минут — у меня на плите кипит. — Она ушла в своей обычно испуганно-торопливой манере.
Когда Лора вскрыла конверт и вынула листок бледной розовато-лиловой бумаги, на нее пахнуло ароматом лаванды. Она быстро прочла, и глаза ее засветились.
— Уэйд, Серина Лорд устраивает вечер накануне Рождества, и приглашает нас. Будут танцы и поздний ужин. — Она протянула ему записку.
Он отрицательно покачал головой:
— Естественно, мы не можем пойти.
— Но почему? — с удивлением спросила она. Перспектива оживленного вечера и танцев у Серины казалась очень привлекательной. В ней вдруг вспыхнуло желание веселья.
— В конце концов, — сказал Уэйд, — надо соблюдать траур по твоему отцу. И я сам уже давно не испытываю желания заниматься пустой тратой времени.
— Папа не признавал траура, — быстро ответила Лора. — Он никогда не хотел, чтобы я носила черное или ходила с унылым лицом.
Она подошла к нему и легко дотронулась до его руки, нежно глядя на него. Его глаза смягчились, и, наклонившись, он прижался к ее щеке.
