Галина Романова - Преступно счастливая
— Подлые?
— А какие еще? Угарова была при Николаевой стукачом. Самым настоящим, подлым стукачом! Мы говорить вслух боялись, капитан. Шептаться приходилось! Такая… Такая это была, пардон, тварь! Все вывернет, перевернет, напридумывает! Что услышит, донесет. И чего не услышит, донесет тоже. В своей, так сказать, интерпретации. — Вера Степановна принялась вдруг отряхиваться, будто сами воспоминания ложились на нее толстым слоем невидимой грязи. — У меня неоднократно бывали с ней стычки. Не из-за меня. Из-за детей. Ну вы подумайте — врываться в туалет к мальчикам! Это разве нормально?! Да, покуривали они там. Но у нас, в конце концов, и трудовик был мужчина, и физкультурник. Могли туда войти и разогнать курильщиков. Нет же! Ей доставляло какое-то извращенное удовольствие смущать детей. Дрянная была тетка, уж поверьте. Генриетта, конечно, родная кровь, ее обелила. Но… Когда она уволилась, мы просто выдохнули, честно-честно!
— Но почему? Что случилось? Что говорили в школе по этому поводу?
— Говорили, что Угарова… — Вера Степановна смущенно потупила взгляд, нехотя договорила: — Будто она подловила за чем-то запретным кого-то из родителей.
— Тоже курили в туалете мальчиков? — пошутил Гришин.
И сразу по ее сведенным к переносице бровям понял, что пошутил неудачно.
— Туалет мальчиков тут ни при чем! — резко оборвала его веселье Вера Степановна. — Она что-то увидела в машине.
— В машине?!
— Да. Кто-то из родителей подъезжал в определенное время к баскетбольной площадке. Там у нас был очень уединенный заросший кустарником пятачок. Там, кстати, тоже покуривали хулиганы наши.
— Что с машиной? — поторопил Гришин.
Ему пора было сворачиваться. Волков может его взгреть за то, что он так долго тут чаи гоняет.
— Так вот, будто бы… Повторюсь! — Вера Степановна подняла вверх правую руку, будто собиралась клясться. — Это всего лишь домыслы и сплетни. Никто ничего не знал точно. Только Угарова и Николаева. Ну и… Участники скандального случая.
— Так что там произошло?
— Она подкарауливала там курильщиков.
— Угарова?
— Да, а кто же еще! — Женщина покосилась на Гришина, как на бестолкового школьника. — Она подкарауливала курильщиков в кустах, а подъехал кто-то из родителей. И через несколько минут к нему в машину якобы залез мальчик. И будто бы… Снова повторюсь, будто бы Угарова застала их за отвратительной пикантной сценой.
— Вы имеете в виду… — Гришина внезапно затошнило. — Совращение малолетнего мальчика?!
— Я ничего не имею в виду, капитан! — резко оборвала его Вера Степановна. — Я предупредила вас, что это всего лишь слухи, сплетни, понимаете?!
— Да, да, конечно. И что же произошло дальше?
— А дальше ее уволили! — Ее губы дернулись в торжествующей ухмылке. — Она помчалась к директрисе, та, разумеется, вызвала участников скандала к себе. Кто это — не знаю! Не видела никого. Не знаю… Так вот, видимо, Угарова ошиблась, приняла что-то за что-то и… Ее уволили за клевету, я так думаю. Директриса, по слухам, чудом усидела в своем кресле.
— Так влиятелен был участник того скандального случая? — предположил Гришин.
История, основанная на слухах и сплетнях, ему очень не понравилась. Очень! Как известно, дыма без огня не бывает. И что-то там все же произошло. Что-то грязное и отвратительное, раз выстрелило через столько-то лет.
— Я повторюсь, капитан, что мне ничего не известно о лицах, причастных к той истории. Ничего! Угарова сто процентов ошиблась. Ее попросили уволиться. Все остальные остались на своих местах.
— Кроме Вани Смородина, — подсказал Гришин, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Та не заставила себя долго ждать. Лицо Веры Степановны сделалось пунцовым. Брови сошлись, губы вытянулись тонкой линией, крылья носа гневно завибрировали.
— А при чем тут Ваня? — коротко взвизгнула она и поднялась со своего места. — Вы что, совсем, капитан, совести не имеете? Пытаетесь подтасовать нелепые факты, чтобы очередную звезду получить? Как же вам… Как же вам не стыдно!
— Но он единственный, кто из учеников в то время ушел из школы. Следом за уволившейся Угаровой. И вы сами сказали, что Угарова проявила интерес к пожару, случившемуся в дачном поселке спустя пять лет после ее увольнения и перевода Вани в девятнадцатую школу, — напомнил Гришин. — Почему? Что ей с того пожара? Что за интерес?
Она рухнула на свой стул, будто ей срезало чем-то ноги. Гришин даже перепугался. И взгляд вниз опустил. Но нет, ноги на месте. Носы войлочных сапог широко расставлены.
— И как вы узнали, что она была на пожаре, Вера Степановна? Вы разве общались с ней?
— Нет, не общалась, — едва слышно ответила та. — Она… Угарова приходила в школу. И задавала вопросы.
— Вам?
— И мне в том числе.
— Что за вопросы?
— Странные, на мой взгляд. — Ее плечи вяло шевельнулись, будто у нее не осталось сил их приподнять. — С кем дружил Ваня, когда учился в моем классе? Навещал ли своих друзей, когда перевелся в девятнадцатую школу? Я, честно, ничего ей не сказала. Не было желания с ней общаться.
— А с кем Ваня дружил?
— Ой, да почти ни с кем. Он хотя и был хорошим отзывчивым мальчиком, открытым для общения, друзей почти не имел.
— Почти?
— Ну-у-у… Были два мальчика. Два детдомовских мальчика. Ребята были одаренными, их к нашей школе прикрепили. Отличные результаты по математике и иностранному языку. С ними Ваня дружил, это точно.
— А когда он перевелся, то они продолжили дружить?
— Ой, не знаю. Честно! — И она снова посмотрела на него предельно честным взглядом. — Мальчишки потом года через три ушли от нас. Попали под какую-то программу, и их в спецшколу, кажется, перевели в другом городе. В архиве ничего на этот счет нет, точно! Или опекуны у них появились? Не помню, не знаю. Вам же не нужно, чтобы я выдумывала, так, капитан Гришин?
— Не нужно.
Он встал, стряхнул крошки от баранок и сухариков на пол, себе под ноги. Смущенно крякнул. Но хозяйка архива, кажется, даже не заметила его свинства. Встала следом и пошла к выходу на шаг впереди него. У дверей коротко кивнула. Дождалась, когда он переступит порог, и потянула дверь на себя.
— Простите. — Гришин быстро выставил ногу, препятствуя движению двери. — Последний вопрос.
— О господи! — Она прикрыла глаза вялыми веками с редкими русыми ресницами. — Спрашивайте! И мне уже действительно пора работать!
— Что за машина подъезжала всякий раз к баскетбольной площадке?
— Вы снова об этом? — возмущенно воскликнула Вера Степановна, и носок ее войлочного сапога неуважительно пнул его ботинок. — Пустите!
