Сюзанна Брокман - Телохранитель
Джордж Фолкнер умел работать с собаками, хотя трудно было вообразить, что он не придет в ярость, если к его сшитому на заказ костюму пристанет хоть один собачий волос, хоть один клочок шерсти.
— Особенно хорошо я умею обращаться с суками, — услышал Гарри обычный спокойный и мягкий голос напарника и, увидев его ничем не омраченное лицо, не смог сдержать смеха. Он представил, как Никель медленно закипает, понимая, что ей нечем ответить на замаскированную шпильку своего бывшего мужа, особенно в присутствии двух своих агентов.
Алессандра подняла на Гарри полные страдания глаза.
— Вам это кажется смешным?
Мгновенно отрезвев, Гарри слегка растерянно произнес:
— Простите, мэм. Видите ли… это из-за Джорджа.
Она задрожала. Ей пришлось опуститься на потрескавшуюся бетонную ступеньку, потому что ноги ее не держали. На ее левом колене была кровоточащая ссадина, видная сквозь прореху в брюках, волосы растрепались, солнцезащитные очки превратились в горсть жалких обломков. Алессандра сидела на ступеньке, беззащитная, потерянная, — ничего похожего на холодную, уверенную в себе женщину, вышедшую из лимузина всего несколько минут назад. Она даже внутренне как-то съежилась — так выглядит воздушный шар, из которого вышел воздух.
— Вы в порядке? — спросил Гарри, присаживаясь рядом с ней и чувствуя к ней жалость, хотя только что строго-настрого запретил себе это — ведь Алессандра не была жертвой, она сознательно позволила себя вовлечь в эти неприятности, когда принесла брачные клятвы Гриффину Ламонту.
— Все зависит от того, можете ли вы определить словами «в порядке» состояние человека, которого уже несколько раз пытались убить.
Глаза Алессандры наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. Такое уж было у него везение — она собиралась расплакаться.
— Я ненавижу все это, — сказала Алессандра. — Ненавижу этот дом, ненавижу свои волосы, ненавижу вас.
— Знаю, — ответил Гарри.
Она его ненавидела. Конечно, это не должно было иметь никакого значения, но почему-то было ему неприятно.
— Мне жаль.
Слезы хлынули из глаз Алессандры сплошным потоком, и Гарри стало ясно, что в этом нет ничего показного и преднамеренного. Она яростно сопротивлялась, пыталась побороть этот приступ слабости, хотя явно проигрывала битву.
Впрочем, и Гарри свою тоже проиграл. Изрыгая проклятия, он обнял ее за плечи, ожидая, что она отшатнется; но Алессандра, по-видимому, была сломлена полностью и, вцепившись в него, прижалась к нему и спрятала лицо у него на шее.
Она была теплой, много теплее, чем когда разыгрывала роль принцессы. И пахло от нее так чертовски хорошо, что у него просто сжималось горло.
Гарри снова выругался, на этот раз тихонько, сквозь зубы, потому что не мог заставить себя оторваться от ее ароматных волос. Проводя рукой по этим мягким, как у ребенка, волосам, он понимал, что делает это не только ради утешения. Он умирал от желания прикоснуться к ее волосам с того самого момента, как увидел их.
— Эта собака навсегда останется здесь? — спросила Алессандра приглушенным голосом.
— Навсегда.
Это было некое относительное понятие — она не должна была задержаться в Пол-Ривер надолго: после того как Тротта попытается убить ее и они упекут мерзавца в тюрьму, ей снова придется переехать. Но и тогда не будет уверенности в том, что она надолго останется на новом месте. Никто и никогда не мог и не может дать такой гарантии. В слове «навсегда» есть нечто нереальное, кроме тех случаев, когда речь идет о смерти. Гарри знал, что только смерть или скорбь об умерших длятся вечно.
— Если хотите, — сказал он, — собаку уберут.
— Хочу.
— Неужели животные всегда приводят вас в такой ужас?
Алессандра вытянула вперед руку, пытаясь держать ее так, чтобы она не дрожала.
— Нет, это нервное.
Гарри улыбнулся. Она ему гораздо больше нравилась такой, чем когда казалась лишенной чувств Снежной Королевой.
— Я читал досье, которое упомянула агент Макфолл. Вы ведь говорили, что боитесь собак и что это было хорошо известно и вашему мужу, и его друзьям, в частности, возможно, Майклу Тротта.
— Майкл Тротта действительно знает.
— В таком случае понятно, почему Крис решила поместить тут собаку. Думаю, в ваших интересах оставить Шнапса здесь на некоторое время. Если вы действительно не хотите, чтобы Майкл Тротта нашел вас, вы должны вести образ жизни, совершенно не похожий на тот, что вела Алессандра Ламонт, и походить на Барбару Конвэй во всех отношениях. А если для Барбары чувствовать себя надежно защищенной — значит иметь при себе огромную собаку, то…
Она подняла голову. Тушь на ее ресницах размазалась, и вокруг красных распухших глаз образовались черные круги. Теперь она выглядела почти земной женщиной.
— Как вы думаете, я должна разрешить им оставить мои волосы в таком безобразном состоянии и сохранить этот чудовищный темный цвет?
Гарри не мог удержаться от улыбки:
— Так вот что случилось? Вам не понравился цвет, и поэтому вы уговорили их покрасить волосы в более темный?
Алессандра вытерла слезы руками.
— Цвет был ужасный. Конечно, выглядело это вполне реалистично, но кто же захочет иметь волосы такого уродливо-скучного цвета?
— Тот, кто пытается скрыться от мафии и ее киллеров, — высказал предположение Гарри.
— У вас нет носового платка?
— Неужели я похож на человека, у которого он может быть?
Алессандра отрицательно покачала головой и вытерла нос тыльной стороной ладони.
Прежде чем убрать руку, он ободряюще сжал ее плечи.
— Попробуйте потерпеть собаку несколько дней — может быть, привыкнете.
— Этого никогда не произойдет. Даже маленькие собачки приводят меня в ужас.
Она тяжело и горестно вздохнула — печальная фигурка, с подбородком, подпертым обеими руками, с локтями, упершимися в брюки, покрытые пятнами.
— Я так устала.
— Да, последние несколько дней были нелегкими. Я тоже порядком устал.
Несколько минут они сидели молча. Гарри оглядел запущенный двор, а Алессандра как зачарованная смотрела на муравейник, переместившийся из плотной, слежавшейся глины в место у самого подножия лестницы.
Потом она подняла голову и посмотрела на него.
— Право, мне очень жаль, что вы потеряли сына. Не могу себе представить, что чувствуешь, когда так вот теряешь ребенка. — Алессандра безрадостно рассмеялась и снова принялась наблюдать за муравьями. — Я хорошо понимаю, что это значит — желать ребенка и не иметь возможности завести его, пытаться взять ребенка на воспитание и получить отказ… Хотя едва ли это одно и то же.
