Кэтрин Коултер - Блондинка в черном парике
— Я проверил дела, заведенные моим предшественником. Ее звали Дороти Уиллис, и она была очень хорошим шерифом. Ее записи по поводу тех пропавших стариков на редкость скрупулезны, я снял с них копии специально для вас. Вот, держите. — Шериф полез в карман и извлек оттуда пухлый конверт.
— Спасибо, шериф, — машинально ответил Квинлан. В первый момент он никак не мог сообразить, о ком, собственно, толкует Дэвид Маунтбэнк. Потом вспомнил — о Харви и Мардж Дженсен.
— Я посмотрел их вчера вечером. Поскольку их «виннебаго» обнаружили на рынке подержанных автомобилей в Споукэне, абсолютно все считают, что тут пахнет преступлением. Но дело в том, что никто ничего не умает. Она написала в досье, что переговорила почти со всеми жителями Коува, но вернулась ни с чем. Никто ничего не знает. Никто не помнит Дженсенов. Она даже отправила подробный отчет в ФБР на тот случай, если еще где-то в стране случалось нечто похожее. Вот и все, Квинлан. Сожалею, но больше ничего нет. Никаких ниточек, никаких зацепок.
Шериф подкрепился очередной порцией оладий, допил кофе и отодвинул свой стул от стола.
— Ну ладно. Значит, с вами все в порядке, мисс Брэдон, — по крайней мере об этом можно не волноваться. А странно, не правда ли: больше никто, кроме вас, этих криков не слышал. На самом деле, странно.
Покачав головой, он встал и направился к выходу, по дороге бросив через плечо:
— Кстати, с собственными волосами вы выглядите гораздо лучше, мисс Брэндон. Выбросьте к черту все эти парики! Можете мне поверить. Моя жена утверждает, что у меня хороший вкус.
— Шериф, а что случилось с Дороти Уиллие? Дэвид Маунтбэнк замер на месте.
— С ней вышла паршивая штука. Очень дрянная. Ее застрелил мальчишка-подросток, когда грабил местный магазин «7-Илэвэн»[6]. Она умерла.
Спустя примерно десять минут появилась Тельма Неттро во всей красе: с зубами во рту и белыми кружевами на морщинистой и темной, как пергамент, шее. Она выглядела так, будто на дворе эпоха королевы Виктории. Первыми словами старухи были:
— Ну что, милая, Джеймс — хороший любовник?
— Не знаю, мэм. Он отказался меня даже поцеловать, говорит, слишком устал. Намекнул даже на головную боль. Что я могла поделать?
Старая Тельма запрокинула голову, и ее тонкая шея отчаянно затряслась, изрыгая громкий хохот.
— Неплохо, Салли. А я-то подумывала, что вы так себе, размазня. Так что там с телефонным звонком? Марта говорит, что прошлой ночью вам звонила какая-то женщина, которая на самом деле оказалась вашим покойным папашей.
— Когда я подошла к телефону, никакой женщины там не было.
— Все это очень странно, Салли. Зачем это могло кому-то понадобиться? Я еще могла бы понять, если бы звонил Джеймс — тогда совсем другое дело. Но если он весь из себя такой усталый — может быть, вам лучше просто забыть о нем?
— Сколько у вас было мужей, Тельма? — Квинлан понимал, что у Салли сейчас, должно быть, голова идет кругом, и задал свой вопрос только затем, чтобы дать ей возможность прийти в себя.
— Только один, Джеймс, — Бобби. Я вам рассказывала, что Бобби изобрел новый, более совершенный автопилот? Да-да, поэтому-то у меня больше денег, чем у любого другого из грешников в этом городишке. Все из-за изобретения Бобби.
— На мой взгляд, тут у каждого есть, деньги, — заметила Салли. — Город выглядит очень мило. Все кажется новым, хорошо продуманным. Такое впечатление, что все жители сложили деньги в общий котел и сообща решили, что с ними делать.
— Примерно так все и было. Сейчас у нас земля бесплодна из-за этих скал. А помню, в пятидесятых, неподалеку от скал еще росли сосны, ели, было даже несколько тополей, хотя, конечно, под штормовыми ветрами они гнулись к земле. Теперь все они исчезли — будто ничего и не росло вовсе. По крайней мере хорошо, что нам удалось сохранить немного деревьев в самом городе. Потом она развернулась и завопила:
— Марта! Где мой чай с мятой? Опять ты там с молодым Эдом? Оставь его в покое и подай мне завтрак!
Джеймс переждал два такта и как бы между Прочим непринужденно произнес:
— Я все же хотел бы, Тельма, чтобы вы мне рассказали о Харви и Мардж Дженсен. Это было всего лишь три года назад, а у вас, несомненно, самая ясная голова во всем городе. Кстати, возможно, в них было что-нибудь интересное, и вы написали об этом в своем дневнике? Как вы думаете?
— Довольно верно подмечено, молодой человек. Я, несомненно, толковее, чем бедная Марта, которая не может отличить собственный локоть от заварочного чайника. И она никак не может оставить в покое свои жемчуга. Я собирала их заново уже по меньшей мере три раза. На некоторое время я даже позволила ей думать, что это я звонила бедняжке Салли. Мне нравится ее поддразнивать, это вносит в мою жизнь некоторое оживление. Очень жаль, но я не помню никаких Харви и Мардж.
— Вы знаете, — вмешалась Салли, — звонок мог быть местным — голос был слышен очень четко.
— Может быть, милая, вы считаете, что это я вам звонила? Что ж, мысль мне нравится, но у меня никоим образом не могла бы оказаться пленка с записью голоса вашего папаши. Да и вообще, кому она нужна?
— Значит, вы признаете, что знаете, кто я?
— Конечно. Много же вам потребовалось времени, чтобы это понять. Но вы можете не волноваться, Салли, я не скажу ни единой душе. Нечего и говорить, как бы поступил какой-нибудь из молодых олухов, что болтаются в окрестностях города, если бы пронюхал, что вы дочка того самого туза-юриста, которого убили. Нет, я не скажу никому, даже Марте.
Появилась Марта. Она принесла мятный чай и порцию — не меньше полдюжины — жирных подрумяненных сосисок. Они перекатывались по тарелке в луже расплавленного сала. Салли и Квинлан, как по команде, одновременно уставились на эту тарелку.
Тельма хихикнула в своей кудахтающей манере:
— Я хочу, чтобы, когда я отправлюсь на тот свет, у меня был самый высокий холестерин в истории. Я взяла обещание с дока Спайвера, что он проверит мой уровень холестерина, когда я в конце концов сброшу эту смертную оболочку. Хочу попасть в книгу рекордов.
— Должно быть, вы весьма преуспели в своем намерении, — заметил Квинлан.
— Не думаю, — возразила Марта. Она возвышалась по левую руку от Тельмы. — Тельма ест это уже многие годы. Шерри Ворхиз считает, что она еще переживет нас всех. Она говорит, что у ее мужа, преподобного Хэла, нет против Тельмы ни единого шанса. Он уже страдает одышкой, а ему только шестьдесят восемь. К тому же он не толстый. Странно, правда? Тельма интересуется, кто же будет совершать над ней погребальный обряд, если не будет преподобного Ворхиза.
![BlackSpiralDancer - Unwritten [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
