Юлия Шилова - Я стерва, но зато какая, или Сильная женщина в мире слабых мужчин
— Я не хочу жить, — всхлипнула я и прислонилась головой к плечу Генриха.
— Потерпи немного. На следующей неделе первая операция.
— Я всегда была желанной, сексуальной, интересной. А теперь… Мне уже никогда не увидеть взглядов, которые раньше бросали в мою сторону мужчины. Сейчас на меня можно посмотреть только с презрением и жалостью. А ведь совсем недавно я так уверенно шла по жизни… Мне всегда хотелось иметь у своих ног самых лучших мужчин. Хотелось увлечь, завоевать, покорить и бросить. Я умела вертеть людьми так, как хотела. Мне нравилось получать удовольствие от самого процесса завоевания. Для меня это наслаждение. Мне было интересно: до какого момента мужчина сможет продержаться, пока мои чары не сделают своё дело. Когда это происходило, мой интерес тут же ослабевал. Я была всегда занята поисками подходящей жертвы. Хорошо овладела искусством манипулировать сильным полом посредством флирта. Я никогда не боялась зависти, не брала в расчёт мнение окружающих и умела вызывать всеобщее поклонение. Я умела сканировать мужчин взглядом, а сила воздействия взгляда неоценима. Меня сравнивали с кошкой, которая гуляет сама по себе, но не теряет надежды обрести хозяина. Я всегда была сексуальной. А кто я сейчас??? Урод!!!
Я бросилась на колени перед Генрихом и взмолилась, чтобы он вколол мне яд. Прохожие останавливались и с интересом поглядывали в нашу сторону. Наверное, никогда не видели девушку, которая стоит на коленях перед мужчиной…
Генрих силой посадил меня в машину и повёз обратно домой. Этой ночью мы впервые были близки…
Глава 13
Каждый раз, перед тем как меня везли в операционную, я закрывала глаза и молилась, чтобы всё прошло хорошо. Самый страшный и тяжёлый период начался сразу после операции. Я лежала, словно прикованная к кровати, теряла сознание от диких болей и боялась пошевелиться. Временами приходила в сознание, а порой впадала в забытьё и не понимала, жива я или уже нет. Я вообще перестала понимать, когда сплю, а когда теряю сознание. Больше всего боялась не проснуться после наркоза.
Не могу описать, в каких страшных муках я корчилась после каждой операции. Не знаю, как не сошла с ума за это время и откуда черпала мужество на дальнейшие операции… Наверное, это оттого, что Я СИЛЬНАЯ и осталась такой даже в тяжелейшей ситуации.
Это было ужасное время. Вечные капельницы, масса торчащих из меня трубок… Ещё страшнее было психологически. Я боялась, что однажды придётся посмотреть на себя в зеркало и увидеть, что все мучения были зря. И осознать, что я останусь навсегда страшной, а Генрих скажет, мол, сделал всё что мог. Меня преследовали ужас и жалость к себе.
После каждой операции приходило время снимать бинты. Я не видела себя, но очень сильно волновалась. Генрих меня много фотографировал, заставлял сидеть часами, постоянно рассматривал мое лицо и что‑то моделировал на компьютере. Мы договорились, что я не буду смотреть в зеркало до тех пор, пока он не покажет конечный результат своей трудоёмкой работы.
Когда между операциями требовался длительный промежуток, Генрих перевозил меня в свой дом, и я отлёживалась уже у него. Я была похожа на Фантомаса — вся в бинтах, только маленькие прорези для глаз, носа и рта.
— Я сделаю тебя красивой, — постоянно говорил Генрих и пытался меня подбодрить. — Ты молодец! Хорошо держишься. Уверен, мы сможем восстановить кожу лица и шеи, а также брови, веки, губы и нос. Ты не представляешь, как меня увлекает процесс. Крылья носа я сформировал из частей твоих собственных ушей.
— Боже, какие страшные вещи ты говоришь.
— Правда, придётся прибегнуть к донорской ткани. К сожалению, твоей собственной не хватает.
— Почему у меня ограничены движения? С этим можно будет что‑нибудь сделать?
— Не переживай. Ограничения движения в суставах произошли в результате патологических изменений в окружающих тканях и самих суставах. Скоро я буду делать тебе пластику контрактур. Всё наладится. — Генрих прижал меня к себе и погладил забинтованную голову. — Ты мне веришь?
— Верю.
— Я очень хочу добиться высокого результата. Ты не будешь выглядеть так устрашающе. Я делаю уникальные операции, но для меня очень важен психологический аспект. Ты должна верить в победу. Я всегда буду ставить тебя в известность о плане лечения, о количестве предполагаемых этапов и ожидаемом эффекте. Для меня очень важно, чтобы ты не впала в пессимизм. Ты должна понимать, как это всё сложно и долго, потому что рубцы не исчезают бесследно, но я буду творить невозможное. Всё усложняется из‑за анатомической формы органов, непростой системы кровообращения, относительно близкого расположения лицевого нерва, слюнной железы, сложной архитектуры и мимической мускулатуры.
Я смотрела на Генриха как на бога и жадно глотала каждое его слово. Он стал не только соломинкой, за которую я уцепилась, как утопающая. Он стал моим лучшим другом, моим хирургом и моим психиатром. Мы гуляли в саду, держась за руки, и я рассказывала о своей прошлой жизни.
— Мне не верится, что ты была такой стервой. Возможно, просто искала любовь…
Мне не хотелось переубеждать Генриха. Пусть видит меня такой, какой нарисовал в своих представлениях. Ему хотелось меня защитить от этого мира. Я стала для Генриха Галатеей, а он — моим Пигмалионом.
Когда‑то Пигмалион сделал из блестящей белой слоновой кости статую девушки необычайной красоты… Она стояла как живая в мастерской художника, и он любовался ей часами. Влюбился в собственное произведение, назвал Галатеей. Он дарил ей драгоценные ожерелья, запястья, серьги, одевал в роскошные одежды, украшал голову венком из цветов. А ещё шептал:
— Ох, если бы ты была живая, если бы могла отвечать на мои слова… О, как я был бы счастлив!
Но статуя молчала.
А однажды он подошёл к Галатее и увидел, что она ожила. Богиня Афродита услышала его молитвы и сделала так, что у Галатеи забилось сердце, а в глазах засветилась жизнь.
Так же и у нас. Генрих лепил меня по придуманному им образу. Снимал бинты, часами на меня смотрел, и я по блеску его глаз ощущала: он влюбляется в меня всё больше и больше.
— Генрих, а если ты подаришь мне внешность, как я буду жить без документов?
— Я подарю тебе не только внешность, но и документы.
— А у тебя получится?
— Девочка моя, я же известный хирург, у меня масса связей. Я же понимаю, что без документов в наше время нельзя. Я уже занимаюсь этим вопросом. У меня же лечится множество людей. Вот сейчас меняю внешность одному криминальному дельцу из России. Его разыскивают. Он вернётся на родину с другой внешностью и другими документами. Парень сделает тебе российский паспорт. — Генрих как‑то резко замолчал, затем нервно прокашлялся, поправил очки и продолжил, не скрывая волнения. — Я хочу, чтобы потом ты вышла за меня замуж, взяла мою фамилию, получила вид на жительство, а затем наше гражданство. Я буду всю жизнь о тебе заботиться.
