William Young - Хижина
Папа принялась гладить птицу, поднеся к самому лицу, и сказала, прикасаясь носом к птичьему клюву:
— В самый эпицентр моей любви!
— Мне кажется, птица понимает это лучше меня, — вот и все, что сумел придумать в ответ Мак.
— Я знаю, милый. Вот потому-то ты здесь. Почему, как ты думаешь, я сказала: «Я не то, что ты»?
— Понятия не имею. То есть ты Бог, а я нет. — Он не сумел скрыть сарказм в голосе, но она не обратила на это ни малейшего внимания.
— Да, но не совсем так. Во всяком случае, не так, как ты думаешь. Макензи, я то, что некоторые назвали «святым и совершенно не таким, как мы». Проблема состоит в том, что многие пытаются понять мою сущность, представляя улучшенную версию самих себя, возводя это в энную степень, умножая на все добро, какое они могут представить, что зачастую совсем не так много, после чего называют все это Богом. И пусть их усилия кажутся достойными похвал, они все же очень далеки от понимания того, что я такое. Я не просто улучшенная версия тебя самого, каким ты себя представляешь. Я гораздо больше этого, выше и безграничнее всего, о чем ты можешь спросить или подумать.
— Прошу прощения, но все это только слова. Они не несут какого-то особенного смысла, — пожал плечами Мак.
— Даже если ты не сможешь понять меня до конца, знаешь что? Я все равно хочу, чтобы меня познавали.
— Ты говоришь об Иисусе? Это все на тему «попытайся понять суть Троицы»?
Она засмеялась.
— На тему, но только у нас не воскресная школа. Это урок по обучению летать. Макензи, как ты можешь догадаться, положение Бога дает некоторые преимущества. По природе я совершенно бесконечна и лишена ограничений. Я всегда сознаю все в полноте. Я живу в состоянии безграничного удовлетворения, и это мой нормальный способ существования.
Мак усмехнулся. Эта дама была явно довольна собой, однако в ее словах не было ни грана хвастовства, которое все бы испортило.
— Мы создали тебя, чтобы ты разделил с нами все это. Но потом Адам предпочел идти своим путем, а мы знали, что так будет, и все перемешалось. Вместо того чтобы писать Творение от начала до конца, мы засучили рукава и шагнули в самый центр неразберихи, вот что мы сделали через Иисуса.
Мак опешил от этого заявления, изо всех сил стараясь поспевать за ходом ее мысли.
— Когда мы трое проявили себя среди людей в качестве Сына Божьего, мы стали полностью человеком. Мы также решили принять все ограничения, какие это влекло за собой. И хотя мы и прежде присутствовали в этой сотворенной вселенной, теперь мы обрели плоть и кровь. Точно так же, как эта птица, в чьей природе заложена способность летать, решила бы только ходить и осталась бы на земле. Она бы не перестала быть птицей, однако это значительно изменило бы ее восприятие жизни.
Она помолчала, убеждаясь, что Мак все еще поспевает за ней. Мозги у него сводило судорогой, но он все равно отважно промямлил:
— И что?…
— Хотя по своей природе он полностью Бог, Иисус вполне человек и живет как человек. Не теряя ни на миг своей врожденной способности летать, он решил в тот момент ходить пешком по земле. Вот почему имя ему Иммануэль, Бог с нами или Бог с тобой, если уж точно.
— Ну а как же чудеса? Исцеления? Воскрешения из мертвых? Разве это не доказывает, что Иисус был Богом, ну, то есть больше чем человеком?
— Нет, это доказывает, что Иисус настоящий человек.
— Что?
— Макензи, я могу летать, а человек не может. Иисус полностью человек. Хотя при этом он также полностью Бог, он никогда не прибегал к своей божественной природе, чтобы сотворить что-то. Он только жил в тесной связи со мной, жил точно так, как, но моему замыслу, должно было жить всякое человеческое существо. Он просто первый, кто сумел исполнить это в полной мере, первый, кто абсолютно поверил в мое пребывание внутри его, первый, кто поверил в мою любовь и мою доброту, невзирая на внешние проявления и последствия.
— Значит, когда он исцелил слепого…
— Он сделал это как зависимое, ограниченное человеческое существо, поверившее, что моя жизнь и сила действуют внутри его и через него. Иисус, как человек, сам но себе не обладал силой, способной исцелить кого бы то ни было.
Мак был потрясен услышанным.
— Только до тех пор, пока он оставался в связи со мной и с нашим содружеством — нашим союзом, — он мог выражать мое сердце и волю при любых обстоятельствах. Так что когда ты смотришь на Иисуса и тебе кажется, что он летает, на самом деле он… летает. Только в действительности ты видишь меня, мою жизнь внутри его. Вот так он живет и поступает как настоящий человек, как должен жить и поступать каждый человек — через мою жизнь. И птицу узнают не по ее способности ходить по земле, но по ее способности летать. Запомни это: люди определяются не по наложенным на них ограничениям, но по тому, какими я намеревалась их сделать, не по тому, чем они кажутся, а по всему, что предполагалось создать по моему образу и подобию.
Мак чувствовал, что такое количество информации его голова не способна вместить. Все это требовало времени для осмысления.
— Значит ли это, что ты была ограничена, пока Иисус ходил по земле? Я имею в виду, ограничивала ли ты себя ради Иисуса?
— Нисколько! Хотя я была ограничена в Иисусе, внутри себя я никогда не была ограничена.
— В идее Троицы я всегда путаюсь.
Папа рассмеялась звучным горловым смехом, от которого Маку тоже захотелось смеяться. Она поставила птицу на стол, отвернулась, чтобы открыть дверцу духовки и взглянуть на пирог. Довольная тем, что все в порядке, Папа придвинулась вместе со стулом ближе к Маку. А он смотрел на птицу, которая, как ни странно, довольствовалась тем, что находилась рядом с ними. Абсурдность этой сцены заставила Мака хмыкнуть.
— Надо сказать, это хорошо, что ты не можешь уловить чуда моей природы. Кто захотел бы поклоняться Богу, который был бы совершенно понятен, а? В этом нет никакой мистичности.
— Но какой смысл в том, что вас трое, раз вы все один Бог? Я правильно понимаю?
— Более или менее. Мы не три бога, и мы не говорим здесь об одном Боге в трех ролях, как человек, который разом отец, муж и работник. Я единый Бог, и я три личности, причем каждая из трех полностью и неделимо есть одно.
— Ничего себе, а? Мак был окончательно сражен величием этой идеи.
— Ничего страшного, — продолжала Папа. — Важно следующее: если бы мы были просто один Бог и всего одна Личность, тогда ты жил бы среди этого Творения без чего-то удивительного, без чего-то даже основополагающего. И я была бы чем-то совершенно иным.
— И у нас не было бы… — Мак даже не знал, как закончить вопрос.
