Алена Винтер - Своя-чужая жизнь, или Верни мою любовь
– Хотите сейчас сдать меня полиции? – рассмеялась женщина. – А как же ваша репутация? Министерское кресло? Дорогой Александр Борисович, когда люди узнают, что вы скрыли следы преступления, все это будет для вас потеряно. Навсегда.
– Мне не страшно, – сказал Романов, глядя на пистолет в руках невестки. – А вот ты должна бояться. Но я дам тебе шанс уйти из этой квартиры. Оставь мне внука и уезжай. Когда ты подпишешь бумаги, мы оба забудем обо всем.
– Мальчик останется со мной, – произнесла она мягким, полным сожаления тоном.
Это взбесило Романова. Он резво подскочил к женщине и ударил ее по лицу, потом еще раз. Она дернулась в сторону, выставив руку перед собой, чтобы защититься от его ударов. Романов вновь бросился к ней и внезапно вскрикнул от боли – раздался выстрел. Женщина смотрела, как он схватился руками за стол, пытаясь удержаться, не упасть, и что-то хрипло прошептал, но она не услышала, что именно. Толкнула его в плечо, и Романов тяжело упал на гладкую поверхность стола, по которой быстро расплылось яркое кровавое пятно.
Она выглянула из кабинета, проверяя, действительно ли они одни в квартире, прошлась по всем комнатам и вернулась обратно. Подошла к упавшей на пол папке, открыла ее, быстро пробежалась глазами по листкам бумаги и положила папку в свою сумку. Достала телефон и набрала номер. Через два гудка она услышала знакомый голос.
– Рэм, – спокойно, без дрожи в голосе сказала она в трубку, – это я, Вероника. Мне нужна помощь.
Часть вторая
Глава 10
Он не любил солнце, завтраки и ранний подъем, поэтому шторы в его квартире всегда были опущены, и солнце не подглядывало за ним. Просыпался он позже двенадцати, следовательно, омлетов и положенного утреннего чая с бутербродами в его жизни тоже не было. Рэм Галеев всегда делал только то, что ему нравилось, но в последнее время он пребывал в состоянии странной, абсолютно не присущей ему апатии и начал изменять своим прежним привычкам, ставшим неизменными спутницами его комфортного существования. Сейчас он, несмотря на то что ложился в постель далеко за полночь, рано просыпался или вовсе лежал без сна на теплых простынях, мечтая, чтобы утро скорее наступило. Подгоняя его приближение, Рэм подходил к окну, с шумом раздвигал шторы и ждал, когда взойдет солнце. Жмурясь от его ярких лучей, чувствуя, как в душе его вместе с зарей возрождается знакомая боль, он отходил от окна в глубину комнаты, садился в кресло и в таком неподвижном положении мог просидеть несколько часов подряд. Рэм чувствовал безграничную усталость, однако ничего не делал, чтобы освободиться от гнета грусти и тоски, опутавших его своей паутиной.
В эту ночь, как и в две предыдущие, он не сомкнул глаз, неподвижно лежал рядом с одной из своих многочисленных подруг и смотрел в пространство перед собой. Горячая рука Ланы буквально опаляла кожу, Рэм, сморщившись, отбросил ее в сторону, не заботясь о том, что резким движением может разбудить женщину. Она действительно встрепенулась и посмотрела на него сонным, затуманенным взглядом:
– Что случилось?
– Спи, – коротко ответил он и, поднявшись, набросил на плечи халат.
– Куда ты? – Лана приподнялась на подушке и потянулась, с удовольствием демонстрируя ему свое тело.
Рэм внезапно рассердился, подхватил простыню и набросил ее на Лану, чтобы не видеть ни ее фигуру, ни лицо. Она была единственной женщиной из тех, кого он знал, которая умела казаться прекрасной не только ночью, но и утром. Лицо ее сохраняло свежесть даже после бурно проведенной ночи, и это было удивительным, в особенности, если учесть тот факт, что Лана мало спала, а пила и курила так же много, как грузчик на железнодорожной станции. Обладая эластичностью юности и прекрасным здоровьем, она не задумывалась, что вскоре распрощается и с тем, и другим, если продолжит жить в подобном бешеном ритме. Лана была известной телеведущей на популярном музыкальном канале, имела хваткий и алчный характер, чем неимоверно раздражала Рэма, потому что своим образом хищной стервы она остро напоминала ему Веронику Кирсанову, его первое серьезное увлечение.
Отодвинув край простыни, Лана бросила осторожный взгляд на подошедшего к окну Рэма. В последнее время он вел себя необоснованно грубо, иногда извинялся за свое поведение, но чаще молчал, даже после того, как доводил ее до слез злыми словами или резкой пощечиной. Лана покорно терпела эти унижения, потому что любила его. Она видела, что Рэм скрыто переживает какую-то бурю, которую никто, кроме него самого, не сумеет укротить, и ждала, когда он снова превратится в того обаятельного и учтивого мужчину, которым она увлеклась много месяцев тому назад. Ко всему прочему ей хотелось приручить Галеева, потому что он был завидным партнером, вступить в отношения с которым мечтает любая «охотница». Лана знала, что не является единственной женщиной в его жизни, но к ней он всегда возвращался, несмотря на то что часто исчезал и вступал в отношения с другими хищницами. Однако она существенно выделялась на фоне остальных тем, что ничего от него не требовала, понимая, насколько остро Рэму необходима свобода, которую он не променяет ни на одну женщину на свете. Будучи весьма проницательной особой, Лана чувствовала, что вся внешняя жесткость Рэма – напускная и является лишь защитной реакцией. Только вот от кого он защищается – она не могла понять, а его спросить боялась. Лана видела, что Рэм пытается от чего-то убежать и что это нечто необъяснимое ломает его изнутри, с каждым днем заставляя его душу все больше грубеть, а сердце – закрываться в черствый панцирь одиночества.
Поднявшись с постели, она подошла к нему и обняла. Лана вдруг испугалась, что он оттолкнет ее, но Рэм неожиданно сжал руки женщины, потом повернулся и со странной улыбкой посмотрел ей в глаза.
– Рано еще, – сказал он, целуя ее в шею, – иди спать.
Лана посмотрела на часы, стрелки показывали час дня, но не посмела возразить, удивленная нежностью, прозвучавшей в его голосе. Давно он не проявлял подобной мягкости, это ее насторожило, и одновременно что-то вдруг словно пробежало по ее телу теплой сладкой волной. Рэм еще раз поцеловал ее в обнаженное плечо и подошел к зазвонившему телефону, лежавшему на тумбочке у кровати.
– Вероника? – усмехнулся он в трубку, направился к прислушивавшейся к этому разговору Лане, ласково пробежался пальцами по ее гладкой спине и подтолкнул женщину к кровати, а сам вышел из комнаты, заставив Лану теряться в догадках, страдать от любопытства и ревности.
Она впервые услышала это имя, к тому же уловила в голосе Рэма явный интерес. Ехидным голосом интуиция сообщила, что эта ночь с Рэмом была последней. Сегодня все закончится, вдруг поняла Лана, горько улыбнувшись. Она схватила с маленького диванчика, стоявшего в углу комнаты, свои вещи и принялась торопливо одеваться.
