Татьяна Корсакова - Ничего личного
– И как тебе? – Марио отошел в сторонку полюбоваться плодами трудов.
– Спасибо, очень красиво.
– Очень красиво, и все? Я ожидал как минимум признания моей гениальности.
– Марио, ты гениален.
Он и в самом деле был талантлив, этот не в меру болтливый и не слишком тактичный парнишка. В Москве он бы точно не пропал, заткнул бы за пояс многих тамошних мастеров.
– И с платьем эта вся красота будет хорошо сочетаться.
– У меня и платье есть?
– А ты под венец в шортах собралась? – Марио негодующе покачал головой, а потом сказал: – Есть у тебя платье. Не Кристиан Диор, конечно, но тоже очень даже ничего. У твоего будущего неплохой вкус. Все, подъем! Пойдем наряжаться!
Платье совсем не походило на подвенечное. Не было никаких пышных юбок, рюшечек-оборочек, пены кружев и фаты. Жемчужно-серое, на вид атласно-гладкое, расшитое шелком, на тонких серебряных бретельках, длинное, струящееся, дерзкое. Да, пожалуй, дерзкое. Из-за декольте, слишком уж открытого, на грани фола.
– Это мое? – Катя потрогала платье, которое на миг показалось ей сброшенной змеиной кожей.
– Он сказал, тебе подойдет. И знаешь, вынужден с ним согласиться – подойдет. А вот тут туфли. – Марио протянул Кате открытую коробку с таким видом, словно в коробке лежали не туфли, а как минимум бриллиантовые подвески. – Настоящий шик.
Туфли и в самом деле оказались чудо как хороши: серебристые, изящные, на высоченной шпильке… Не с ее спиной носить такие каблуки. И тут же, словно почуяв недоброе, протестующе заныла поясница.
– Наряжайся! – велел Марио. – Времени у нас в обрез.
Лиховцев не ошибся ни с чем: ни с размером платья, ни с размером обуви, но вот легче от этого не становилось. Платье по-прежнему казалось сброшенной змеиной кожей, а каблуки по прежнему были слишком высоки. Еще пару часов – и изящные туфельки превратятся в испанский сапог.
– Класс! – заключил Марио, придирчиво оглядев ее от макушки до носков.
– С декольте нужно что-то делать.
– С декольте не нужно ничего делать, его требуется чем-нибудь подчеркнуть. Бриллиантовое колье пришлось бы весьма кстати, но бриллиантовое колье этот твой… будущий, кажется, зажилил. Зато оставил вот это.
Из еще одной коробки с ловкостью фокусника Марио извлек что-то искристо-дымчатое, газово-невесомое, набросил на голые Катеринины плечи. Получилось очень красиво. Тончайшей работы палантин примирил Катю и с вызывающим декольте, и с предстоящей свадьбой. Почти примирил…
– Знаешь, а в этом что-то есть, – сказал за ее спиной Марио. – Тут и брюлики не нужны. Этакая лунная невеста получилась…
* * *Идти за невестой не хотелось. Совсем! А хотелось ударить по газам и свалить куда подальше.
– Сема, может, ты сходишь? – Андрей с неприязнью посмотрел на букет белых роз, которые битый час выбирала для него Марья.
– За твоей невестой? – Сема нервно теребил узел галстука. – Тебя, знаешь ли, силой жениться никто не заставляет. – Сказал и осекся, засопел смущенно, а потом добавил: – Иди уже, роспись через час.
– Цветы брать не буду! – Андрей смахнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку, выбрался из машины.
– Не бери, – разрешил Сема.
Его уже ждали. Виолетта в нетерпении расхаживала по холлу, поглядывала на изящные наручные часики.
– А вот и наш жених! – воскликнула, пожалуй, излишне радостно и излишне громко, наверняка давая понять остальным, что дорогой гость изволил прибыть. В то же мгновение в холле материализовалось давешнее недоразумение в розовой распашонке. Недоразумение крепко держало за руку эффектную девицу модельной внешности и почти модельного роста. Только лишь по платью, которое Андрей собственнолично выбирал, он признал в девице свою суженую.
Суженая была хороша. Чертовски, дьявольски хороша! Теперь он понимал Жертву и всех тех мужиков, которые были до него. Понимал и ненавидел. Суженую он тоже ненавидел. Эта ненависть, со сладким земляничным привкусом, была иррациональной и совершенно лишней, но справиться с ней удалось далеко не сразу.
– Ну как? – поинтересовалось недоразумение.
– Сойдет.
Суженая хмыкнула и улыбнулась так, как никогда раньше не улыбалась: то ли снисходительно, то ли и вовсе с жалостью. Хорошо хоть промолчала.
– Какая прекрасная пара! – Виолетта восторженно хлопнула в ладоши. – Просто шикарная! – Она вдруг замолчала и поморщилась, словно проглотила что-то невыносимо мерзкое, а потом подмигнула Андрею и гаркнула командирским басом: – Горько!
И невесть откуда взявшиеся субтильные загорелые девицы в таких же розовых распашонках, как у недоразумения, тоже захлопали в ладоши и закричали – горько! Молчало лишь недоразумение. А суженая так и вовсе попятилась, напуганная вырисовавшейся перспективой.
– Ну что же вы, Андрюшенька! – шепнула Виолетта. – Ну поцелуйте же невесту!
Невеста целоваться не желала, по глазам было видно. Но ведь нужно же как-то привыкать к семейной жизни. Почему бы не начать привыкать прямо сейчас?
Под тончайшей кисеей палантина она вся была ледяная: и взгляд, и губы, и подернутые инеем ресницы, и даже острые коготки, впившиеся Андрею в бицепс, казались холодными, как льдинки. Захотелось растопить лед. Или, если не выйдет, хотя бы проломить тонкую ледяную корку, их разделяющую. Проломить, даже если кому-то будет больно…
Ее дыхание вырывалось из заиндевелых губ сизыми облачками и тут же оседало хрустальной карамелью на Андреевой коже. Еще немного – и он сам превратится в хрустальную статую.
Не дождется!
У него хватит и силы, и жара, чтобы растопить этот невесть откуда взявшийся лед. В конце концов, он мужик. Он хозяин жизни и хозяин этой… женщины. Уже почти хозяин. И они заключили сделку, которую он не позволит нарушить.
Иней на серебристых ресницах растаял, превратился в слезы. Ее слезы были такими же горькими, как и этот вымученный поцелуй. Андрей стер слезинку пальцем, а может, и не слезинку вовсе, а растаявшую льдинку. Суженая больше не сопротивлялась, и ногти ее не полосовали Андреев бицепс. Она смотрела ему в глаза очень прямо, очень внимательно. В ее взгляде не читалось ни отвращения, ни покорности, а что было, он не успел разобрать. Или скорее не захотел…
– Пойдем, дорогуша, нам уже пора.
Получилось, наверное, слишком резко. Особенно на фоне их недавнего поцелуя. Интересно, со стороны-то хоть все нормально выглядело? Чинно-мирно? Может, даже страстно? Не осталось на новом пиджаке дыр от ее ледяных коготков?
Виолетта улыбалась умиленно, девчонки в распашонках хихикали и перешептывались, и только недоразумение по имени Марио, кажется, что-то заподозрило. Недоразумение смотрело на Андрея многозначительно и так же многозначительно шевелило бровями, а когда он, распрощавшись с Виолеттой, направился к выходу, и вовсе дернуло за рукав и потянуло за портьеры.
