Кей Хупер - Две женщины и мужчина
— Полагаю, вы не можете дать мне имена и нынешние адреса женщин, с которыми я могла общаться несколько месяцев назад?
— Сожалею, Фейт, но это против правил.
— Да, понимаю. — Фейт вздохнула. — Я была бы вам очень признательна, если бы смогла поговорить с женщинами, которые меня знали. Но сначала я хотела бы спросить вас о Дайне Лейтон.
Худое лицо Карен сразу напряглось.
— Господи, эта история с ее исчезновением просто ужасна! Когда это случилось, мы грешили на человека, с которым у нее была связь. Конечно, мы все здесь пристрастны…
Фейт впервые пришло в голову, что Кейна могли считать замешанным в исчезновении Дайны.
— Полиция думала, что он мог… причинить ей вред? — медленно спросила она.
— Обычные измышления прессы — я не верю, что полиция когда-либо всерьез его подозревала. Согласно газетам, у него было алиби на весь период, в течение которого Дайна могла исчезнуть, да и никто не мог обнаружить даже намека на мотив, по которому он мог хотеть от нее избавиться. К тому же и она его не боялась.
— Откуда вы знаете?
— По ее глазам. — Улыбка Карен была грустной. — Обиженную, затравленную женщину всегда выдает взгляд. У Дайны его не было. Теперь его нет и у вас.
Это удивило Фейт.
— В самом деле?
— Именно поэтому я поняла, что вы действительно потеряли память. Вы не помните страха, унижений, стыда. Не помните, как вы страдали, когда мужчина использовал свою силу и свой гнев в качестве оружия.
Фейт сознавала, что в ее прошлом существуют вещи, которые она надеялась забыть навсегда.
— Дайна никогда такого не испытывала, — продолжала Карен. — И хотя она мало говорила о Кейне Макгрегоре, по ее словам было ясно, что она любит его.
Фейт хотелось развить эту тему, но она хорошо понимала, что ею движет личное любопытство и что это не поможет им найти Дайну. А они должны это сделать — пока еще не поздно.
— Насколько хорошо вы знаете Дайну? — спросила Фейт, сознательно используя настоящее время.
Карен задумалась:
— С одной стороны, я знала… знаю ее очень хорошо, а с другой — не уверена. Дайна была толковой, понимающей, поразительно щедрой. Ей можно было доверить любую тайну — она хранила бы ее так же тщательно, как свою собственную. Но я не могу ничего сообщить вам о ее прошлом или о том, чем она занималась и где бывала. — Карен сделала паузу. — Дайна впервые приехала сюда несколько месяцев назад, чтобы написать статью о нашем приюте, но, и закончив работу, продолжала приезжать и жертвовать ради нас своим временем и деньгами. Здесь она с вами и познакомилась.
Фейт встрепенулась:
— Неужели?
— Да. Просто удивительно, как вы сразу друг другу понравились. Помню, в первые дни вы сидели на ступеньках и говорили часами. Потом я спросила вас об этом, и вы сказали, что впервые в жизни начали верить в реинкарнацию, так как хотя вы с Дайной никогда раньше не встречались, но, несомненно, были очень близки в какой-то иной стадии вашего существования. По вашим словам, она была единственным человеком, которому вы могли полностью доверять.
Фейт немного подумала, прежде чем сформулировать следующий вопрос.
— А я никогда не претендовала на способности экстрасенса?
Карен удивленно приподняла брови:
— Никогда этого не замечала. В разговорах со мной вы тоже никогда не упоминали об этом. Вы всегда стояли обеими ногами на земле — даже посмеялись над собой из-за того, что допускали возможность реинкарнации.
— А Дайна?
— От нее я тоже никогда не слышала ничего подобного.
«Это, — подумала Фейт, — не значит ровным счетом ничего». Дайна явно стремилась по возможности четко разделять различные области своей жизни. Но Фейт не была уверена, в какой из этих «областей» было ее место — в гуманитарной сфере, куда относился приют для женщин, которым Дайна, безусловно, сочувствовала, или же сфере профессиональной, куда относился материал для статьи, возможно, подвергший опасности их обеих.
— Дайна много времени проводила здесь перед исчезновением? — спросила она наконец.
— Нет, мы не видели ее несколько недель. Только после несчастного случая с вами она пришла рассказать о происшедшем. Мы хотели послать цветы или навестить вас, но Дайна нас отговорила.
— Вот как?
Карен кивнула:
— Дайна сказала, что вы в коме, что врач возражает против лишних посетителей и что она будет держать нас в курсе дела. После этого она приходила еще несколько раз, и больше мы ее не видели. У нас было много дел, да и прошло время…
Фейт поняла, что о ней просто забыли. Хотя это причинило ей боль, она постаралась улыбнуться.
— Естественно.
— Я очень сожалею, Фейт. Мы с вами не были особенно близки, но мне следовало быть более внимательной.
— Не беспокойтесь об этом. Одна из положительных сторон потери памяти — то, что забываешь старые обиды. Карен, можно мне повидать тех женщин, с которыми, по вашим словам, я дружила?
— Боюсь, что сегодня для этого не самый удачный день — сейчас здесь только Кэти. Это она пытается играть на фортепиано. Ее мать, Андреа, совершила глупость, встретившись пару дней назад со своим бывшим супругом, и сейчас она в больнице. Что касается Евы, то она уехала из города навестить родственников, но должна вернуться со дня на день.
Фейт уже начинала привыкать к подстерегающим ее почти на каждом шагу разочарованиям. Несколько секунд она прислушивалась к отдаленным неуверенным звукам рояля.
— Очевидно, Кэти мне действительно ничем не поможет. Сколько ей лет?
— Семь, хотя она выглядит старше. — Карен снова печально улыбнулась. — В этом доме все взрослеют слишком быстро. Конечно, вы можете с ней поговорить. Насколько я помню, вы ей всегда нравились.
— А Дайна тоже ей нравилась?
— Да, очень.
Девочка сидела одна в помещении, очевидно, служившем общей музыкальной и игровой комнатой. На ней были белые брюки и майка; длинные светлые волосы, зачесанные назад, придерживались розовыми пластмассовыми заколками. Она походила на куклу Барби. Кэти с серьезным видом выслушала объяснения Карен, что Фейт «была больна и теперь помнит все не так хорошо, как ей хотелось бы».
Фейт на мгновение ощутила себя покинутой, когда Карен оставила ее с девочкой, но потом села рядом с ней на скамью и сказала:
— Привет, малышка. Что ты играешь?
Кэти окинула Фейт внимательным взглядом голубых глаз, потом снова посмотрела на клавиатуру, дважды нажала на белую клавишу и только потом ответила:
— Что-то из «Прекрасного мечтателя», но мне это не нравится. Я не могу много играть одно и то же. Вас долго не было, и никто не может научить меня чему-нибудь новому. — Девочка явно постаралась, чтобы последняя фраза не звучала обвиняюще.
