Норма Бейшир - Единственная
Слоун блаженно улыбалась.
— По-моему, это был бы замечательный вариант. — Она скосила глаза на Джордана, но тот уже шел к выходу. — Постой, постой, а ты слышал новость: Джордан Филлипс перестал заниматься сексом?!
Джордан слушал Слоун, прислонившись спиной к стене, нетерпеливо перебирая ногами.
— Сладость моя, я решительно рассею эти недостойные подозрения, но не раньше сегодняшнего вечера.
— Эта новость остановит земной шар, — с жаром воскликнула Слоун, воздев руки. — Этот день, когда…
— Слушай, — терпение Джордана явно лопнуло: он швырнул на кресло ее платье. — Немедленно поднимайся и марш одеваться, пока я не рассердился. У нас сегодня уйма дел.
— Человек, который не любит лошадей, никогда не станет серьезным игроком. — Джордан и его спутница шли вдоль стойл. Лошади поднимали головы, узнав хозяина, легонько ржали.
— Настоящий игрок в поло не мыслит своей жизни без лошадей, это у него в крови. Он может быть последней свиньей по отношению к жене, к любовнице, третировать своих братьев и сестер, забыть даже мать, — но к своей лошади, к лошадям вообще будет относиться как к божеству.
Слоун выслушала этот страстный монолог и спросила:
— И ты такой же?
— Да, и еще хуже, — ты меня плохо знаешь.
— Нет, ты не такой.
Они шли по коридору, разделявшему стойла, и Слоун на каждом шагу убеждалась, насколько трепетно относился Джордан к животным: ни одну лошадь не забыл либо нежно потрепать по шее, либо ласково погладить по крупу. «Он будет хорошим отцом», — промелькнуло в голове Слоун. Слоун едва успевала читать имена лошадей на металлических пластинках, прикрепленных к каждой дверце.
— Ки Ларго… Мальтийский Сокол… Касабланка. Это что, фильмотека с названиями фильмов Хэмфри Богарта?
— Богарт для меня — идеал, настоящий мужчина. А уж фильмы с ним просто обожаю. Да, это моя идея — назвать лошадей человеческими именами, а не кличками.
— Анни Холл? — Имя на этой табличке вконец сразило Слоун.
— Чему ты удивляешься? Она весьма тщеславна.
Слоун прочитала следующее имя:
— Солитер — вот это действительно прекрасно. Единственная! Почему?
Джордан с любовью погладил кобылу по шее:
— Солитер — лучшая лошадь, когда-либо игравшая в поло. Отец подарил ее мне, когда я только начинал, — она была в то время единственной моей лошадью. Я в шутку называл ее «мое единственное достижение». А поскольку для имени это длинновато, я сократил: «Единственная» — «Солитер».
Джордан помолчал.
— Правда, Ян всегда говорил: имя мало что значит, особенно для игроков в поло — будь то конник или лошадь, не важно. Когда мы на поле, нас воспринимают как «гонял». Но я-то знал, что для моей лошади я особенный человек, для моей «Единственной».
— В самом деле — удивительная лошадь! — Слоун была растрогана рассказом Джордана. — А где вообще готовят лошадей для игры?
— Специально — нигде. Всех животных сперва тренируют как скаковых. К сожалению, немногие выдерживают ритм жизни скаковой лошади, быстро сходят с дистанции. Покупая их для игры, мы тем самым спасаем им жизнь.
— Спасаете жизнь?
— Когда скаковая лошадь не может больше приносить денег, ее продают мяснику, на корм собакам.
— На корм собакам?! — Слоун была шокирована.
Джордан грустно кивнул.
— Увы, от печальных фактов никуда не денешься. Не одна из тех лошадей, что ты видела на игровом поле, куплена самими игроками — именно ради их спасения! — Джордан снова погладил Солитер. — Моя старушка заслужила спокойную жизнь, она славно поработала. Теперь она отыгралась — и больше никогда не покинет Мунстоуна.
— Ты так говоришь о ней, будто она была твоей первой любовью. Очевидно, взаимной.
Джордан улыбнулся.
— А ты поверить в это не можешь…
— Пока не увидела своими глазами — не могла, теперь могу.
— Джордан! Хильер тоже обратил внимание на цепь случайностей. — Ян звонил из Далласа и делился последними новостями. — Он принимает все меры, чтобы вирус не коснулся его команды: проверяет каждого игрока без исключения и лошадей тоже.
— Это говорит за него.
— Ты думаешь? Он просто высчитывает, кто будет следующим, — зная это, потеряет меньше, — пошутил Ян, интонацией давая понять, что в каждой шутке есть доля правды.
— Ну, а что еще?
— В остальном — пока порядок. Если не считать аварию с грузовиком, вроде тормоза отказали…
— Слава Богу, хоть лошадей в грузовике не было.
— Так ты впрямь решил жениться на моей маме, Джорди? — Тревис взобрался на забор, ограждающий выгон, чтоб с высоты поглядеть, как Джордан садится на лошадь.
Джордан взглянул на мальчишку с интересом.
— Честно тебе скажу, Тревис, мы не обсуждали с твоей мамой нашу дальнейшую жизнь, но предположение твое вполне реально.
— А думаете, она этого хочет?
— Почему бы и нет?
— Моя мама особенная женщина, она в последний момент может все перерешить. Насколько я знаю, возле нее никто никогда долго не задерживался.
— Все когда-нибудь происходит впервые. — Джордан явно заинтересовался, услышав про тех, кто «не задерживался»: интересно, много ли их было?
— Это к маме не относится, просто она не любит никому ни в чем быть обязанной.
Услышав последнюю фразу, Джордан не сдержал смешка:
— Если я правильно тебя понял, ты хочешь сказать: мама не любит брать на себя обязательств?
Тревис кивнул.
— Да, я сказал, что долго рядом с ней никто не бывал. Даже мой отец.
— Но, может быть, ей вообще лучше быть одной — есть же такие люди.
— Не знаю. Мне-то кажется, что она тебя любит.
— Ладно, спасибо за разговор, за доверие. А теперь слезай — начнем наш первый урок верховой езды.
— Твой сын считает, что ты убежишь от меня раньше, чем прозвонят свадебные колокола. — Джордан положил руку на плечо Слоун, и они медленно пошли берегом, ступая босыми ногами по мокрому песку. Солнце — раскаленный багровый шар — поднималось из-за океана. Начинался новый день.
— Почему, интересно, он так сказал?
— Не знаю. И еще сказал, что ты не хочешь обременять себя никакими обязательствами.
— Что? Что?
— Но учти, я не стал ему говорить, что немного знаком с твоей манерой первой делать неожиданные ходы.
Слоун изменилась в лице, хотя попыталась скрыть это.
— Который раз убеждаюсь, что мой сын слишком болтлив.
— Да нет, он просто о тебе очень беспокоится. И о себе тоже… извини, но мне показалось, что пареньку не хватает отца.
— Да, ты прав.
— Вот он и вбил себе в голову, что ты будешь всегда исчезать в самый последний момент, когда надо произнести решающее «да».
