Яна Розова - Ночь Нептуна
Стремясь победить желания плоти, Седов сосредоточился на общении с родителями Киры. У него имелись некоторые вопросы к давним друзьям Роберта.
Надежды отставного сыщика оправдались.
— Ну что, зять, выпьем? — Владимир Степанович поднял стакан. — Вино у нас знатное, ароматное! Это еще Аванеса Давидовича виноградники! Так что, зять…
— Папа! — с укором сказала Кира, чьи щеки уже пылали от стыда, почти как лицо ее отца, покрасневшее от алкоголя.
— Ну что — папа? — не унимался Владимир Степанович. — Ведь уж двадцать пять лет! Пора и замуж. У твоей матери в твоем возрасте уже десятилетний ребенок был…
— Вова, — смеялась Анна Леонидовна, — побойся Бога! Кире не больше трех лет было.
— Да какая разница?! — Владимир Семенович выпил стакан и со значительным стуком поставил его на стол. — Дочку надо замуж выдавать! А зарплата у тебя какая, зять?
— Пап, пожалуйста… Павел — мой гость, мы только позавчера познакомились! Ну, не надо…
— Правда, Вова, — с улыбкой сказала Анна Леонидовна, — уймись. Пойдите лучше с Пашей покурите! Павел, вы курите?
Мужчины вышли на веранду, закурили — Паша свои сигареты, а Владимир Степанович самокрутку.
— Аванес Давидович — это не отец Роберта Аванесовича? — спросил Паша с простодушной рассеянностью профессионального хитреца.
— Конечно, — значительно произнес Владимир Степанович. — Я ж их обоих хорошо знаю. Мы с Робиком с самого детства дружим.
— Вместе в школу ходили?
— С шестого класса, — кивнул Владимир Семенович. На воздухе он явно трезвел. — До этого Роберт с матерью в Гродине жил. А отец у него — агрономом в винсовхозе был. То есть на той должности всю жизнь проработал, что я сейчас занимаю. Аванес Давидович всему меня научил. А Роберт никогда к земле близок не был.
— Аванес Давидович в Боровиковке живет?
— Нет, в Гродин перебрался. Здоровье подкачало, он и уехал. Роберт говорит, что плохо ему там, тоскует старик по морю. Но что делать? Не может он тут.
— Значит, отец и мать Роберта сначала жили врозь, а потом съехались?
Владимир Семенович закрутил вторую самокрутку, удобно расселся на ступеньках веранды и стал рассказывать непростую историю семьи Каспарян. Отец Роберта армянин, а мать — русская. Когда Аванес решил жениться на девушке не своего роду-племени, его отговаривала вся их большая и дружная семья. Но он все равно женился на любимой женщине, после чего отец громогласно объявил, что отеческий дом ему больше не родной. Тогда Аванес с женой сюда переехали, в Боровиковку. По образованию он был агрономом, окончил сельскохозяйственный институт. Ему нравилось виноград растить, здесь он нашел свое счастье. Здесь же и сын у Аванеса и Оксаны родился.
А потом сбылось все, что пророчили родные: Оксана закрутила хвостом, нашла себе мужика, уехала с ним в Гродин. Робика забрала с собой. Что там у нее в жизни происходило — никто не знает, но только молодая женщина умерла спустя несколько лет. Тогда Аванес привез Роберта в Боровиковку.
Парень приехал такой странный, такой подавленный. С новыми друзьями не сошелся — они его дразнили, унижали. Робик даже плавать не умел, а все местные пацаны были настоящими морскими дьяволами. Отец Владимира Семеновича, близко знавший Аванеса, велел Вове, чтобы он подружился с Робертом.
Сначала Вова не слишком мечтал с Робертом водиться, но, приглядевшись к пареньку, обнаружил, что он веселый, необидчивый, здорово стреляет из рогатки, знает много интересных игр. Иногда только Роберт вел себя странно — прятался ото всех, и глаза у него потом были мокрые.
— Небось, по матери скучал, — вспоминал о друге Владимир Семенович. — Но вообще, Аванес Давидович говорил, что у матери Робику было плохо. Так что я и не знаю…
Паша навострил уши, надеясь услышать нечто интересное, но тут из комнаты на улицу выглянула Кира:
— Папа, Павел, идите чай пить!
Обратный путь от дома Киры до отеля Паша решил пройти пешком. Услышав это, Кира уважительно кивнула. Она видела в Паше какого-то Пуаро, сыщика со своими привычками и особенностями, которые странным образом помогают ему ловить негодяев.
К сожалению, она ошибалась. Пуаро просто объелся за семейным ужином.
Всю эту неделю он ел гораздо больше, чем привык, и чувствовал себя от этого неповоротливым боровом. В связи с этим, решил Седов, не следовало игнорировать возможность прогуляться полчасика перед сном.
Выбравшись на неширокую пыльную дорогу, пересекавшую заброшенные колхозные поля, заросшие чертополохом и всякими другими колючками, которые прекрасно выживали в летнем пекле, Седов весело зашагал в сторону отеля. Вика как-то упомянула, что в следующем году Роберт собирается заняться этой дорогой — заасфальтировать ее, облагородить. Давно пора было это сделать, да только руки у Роберта все не доходили, тем более что был еще один, парадный путь, который соединял междугороднюю трассу и отель в обход поселка.
Паша прошел уже чуть ли не полпути, когда услышал звук приближающегося автомобиля. Обернулся — он был еще далеко, только поблескивали фары. Но уже через пару минут машина оказалась рядом с Пашей, обогнала его, перегородила путь. Это была старенькая темная иномарка неизвестного роду-племени.
Седов приостановился.
Из машины выскочило двое молодых людей. Было уже темно, но Паша разглядел, что в руках у парней бейсбольные биты. Паша хотел было бежать, но не успел. Его настиг первый из парней, выкрикнувший странную, по мнению Седова, фразу:
— Ты что, самый умный?
Ответить Паша не успел, ему на голову уже опускалась бита. Тем не менее, уклониться от удара удалось — спортивный снаряд только скользнул по плечу. А к нападавшему уже присоединился второй агрессор. Он подскочил со спины и молча стукнул Пашу по голове. Пока не сильно, а только для разгону. Несколько последовавших с двух сторон ударов свалили Пашу в дорожную пыль.
Дело было швах. Седов уже ощущал вкус крови во рту и острую боль в правом боку — скорее всего, ребро было сломано.
Седов прекрасно понимал, что этими американскими деревяшками его могут забить насмерть за пять минут. Но также было ясно, что такую цель парни с битами перед собой не ставили. Они хотели напугать свою жертву и причинить ей боль.
Вдруг бейсболисты остановились.
— Ты, козел, — чье-то искаженное лицо склонилось над лицом Паши, — убирайся отсюда, если жить хочешь. Понял?
Ощутив всплеск злобы — давно забытое ощущение из прошлой жизни, — Седов чуть приподнялся и всю нерастраченную в драке силу вложил в один удар правого кулака, точно направленный в ненавистную злобную морду. С чувством глубокого, но недолгого удовлетворения Паша услышал хруст.
