Присцилла Хагон - Опасный круиз
— Нам и здесь хорошо. Мы не хотим…
Эдвард Верритон нагнулся и попытался поймать его руку.
— Давай, давай, сын! Ты совсем разленился, как старый дед!
И тут Гильберт вскочил на ноги и посмотрел прямо отцу в глаза. Его маленькое смуглое лицо стало красным, а глаза засверкали.
— Оставь меня в покое, слышишь?! Ты всегда все только портишь!
Как раз в этот момент Джеймс менял пленку, и мы все напряженно замолчали. Джеймс Верритон, по-моему, не замечал ничего вокруг, кроме вызывающего поведения своего сына.
— Не дурачься, Гил! Я просто хотел доставить тебе удовольствие.
— Неправда! На самом деле, тебе наплевать на наше удовольствие! И тебе совсем не весело. Ты просто… просто…
— Притворяешься, — внятно сказала Кенди и прихлопнула себе рот маленькой загорелой ладошкой.
Мне стало плохо. Я не знала, что делать. Но делать ничего и не пришлось. Каким-то образом отцу удалось схватить их обоих за руки и он уже поспешно тащил их прочь. Уходя, он бросил на нас недоумевающий взгляд и негромко сказал, удивленно сдвинув брови:
— Что они говорят! А все потому, что обычно я вынужден слишком много заниматься делами.
И все трое исчезли на нижней палубе.
И тут я заметила то, на что из-за волнения не обратила внимания раньше. Грэм Хэдли поднялся по лестнице с другой стороны балкона и стоял достаточно близко к нам, чтобы все слышать. Он, по всей видимости, был свидетелем всей этой сцены. На секунду лицо его приняло испуганное выражение, потом он улыбнулся и стал спускаться по лестнице вниз.
Джеймс рылся в своих записях.
— Давайте послушаем еще немного музыку после этой маленькой семейной сцены, хорошо? Бедняга! Здорово ему досталось. Но я знаю, как приходится детям, когда их отец все время слишком занят, чтобы позаниматься с ними.
Мэри, которая лежала растянувшись на надувном матрасе, сказала лениво:
— А он довольно классный мужчина. Лучше бы он обо мне немного побеспокоился. Я танцевала с ним позапрошлым вечером, и это было восхитительно. Тем не менее, с детьми он не очень ладит.
Я ничего не стала говорить. Я все еще чувствовала себя ужасно, потому что припомнила тот разговор между Эдвардом Верритоном с его женой. Дети действительно взрослели… они росли восприимчивыми и наблюдательными. И я была совершенно уверена, что Кенди сказала не что иное, как очень опасную правду. Он может любить своих детей, но если выяснится, что они представляют для него реальную угрозу…
— Что это? — спросил Джеймс, принюхиваясь. — Где-то что-то горит!
— Горит?! — мы все стали нюхать воздух. Снизу действительно поднимался какой-то едкий запах.
— Пароход не мог загореться, — сказала я. — Не было никаких тревожных гудков.
Но тут откуда-то снизу стали доноситься крики и запах усилился. Даже сильный ветер был ему не помеха.
Пожар в море! Ничего не может быть страшнее.
Мы все вскочили и побежали вниз по ступенькам.
— Это библиотека, — крикнул мне кто-то. — Библиотека горит, но они говорят, что нет оснований беспокоиться. Скоро потушат.
Библиотека! Неужели снова судьба? В библиотеке лежала эта штука, которую я нашла. И от которой, судя по всему, могла зависеть безопасность всего мира.
Глава 11
На пути в Дубровник
Когда мы добежали до библиотеки, все уже потушили. Многие пассажиры осознали, что произошло какое-то ЧП, и все коридоры были забиты людьми.
Я протиснулась вперед, и мне удалось заглянуть в распахнутую дверь. Там пахло гарью и было страшно грязно. Видимо, сначала загорелись газеты и журналы, а потом огонь перекинулся на мягкие кресла и ковер. Внутри было несколько человек из судовой команды с огнетушителями, и как раз в этот момент появился капитан.
Он выглядел очень сердитым и встревоженным и начал быстро говорить по-итальянски. Сперва он высказал все, что думает по поводу пассажиров, которые везде оставляют горящие сигареты, а потом стал отдавать приказания. Он велел привести библиотеку в порядок, а после этого запереть ее и никого не пускать внутрь. Уж последнее-то они точно выполнят.
Сначала я была оттерта от двери толпой любопытных, но в конце кондов мне удалось хорошенько оглядеть помещение. За закрытыми стеклянными дверями все так же стоял ряд толстых старых книг, и, предположительно, мой сверток лежал за ними в целости и сохранности. Вряд ли мне предоставится шанс забрать его оттуда, но, наверное, там он может полежать с таким же успехом, как и в любом другом месте, пока я не найду возможность рассказать обо всем кому-нибудь, кто внушит мне доверие. В конце концов, может быть, судьба была ко мне как раз благосклонна!
Позже в этот день погода довольно резко переменилась. В первый раз за все время небо стало серым и приняло штормовой вид; то тут, то там вспыхивали зарницы.
Эти жутковатые проблески растревожили и напугали меня больше, чем что-либо другое, пока я стояла в одиночестве на крытой веранде. Очень скоро нужно было переодеваться к ужину и проследить, чтобы дети тоже привели себя в порядок. Час расплаты мог теперь быть уже недалек, потому что Кенди, наверняка, скоро получит свою куклу.
Пароход держал курс в Адриатику, и рано утром следующего дня мы должны были бросить якорь неподалеку от Дубровника, чтобы пробыть там всего двенадцать часов. После этого наступит решающий момент; мы будем на пути домой. Я и не думала никогда, что однажды мне так захочется снова оказаться в моей милой и безопасной Британии.
Я оперлась о поручни и попыталась различить что-нибудь в мрачной синеве неба и воды за кормой. Было еще рано, но уже почти темно. Утром Югославия. Ах, в какой восторг это привело бы меня, если бы все было в порядке! Я подумала, какие страны остаются у нас по правому борту — Греция… Албания… Попаду ли я туда когда-нибудь? В Грецию, например. В Албании, наверное, мало интересного.
Но все эти размышления о том, что прошло, и о том, что ждет меня в будущем, нужны были мне лишь для того, чтобы прогнать мысли о настоящем. Мне противно было вспоминать ту дневную сцену. Я не решилась напомнить о ней детям, когда снова встретила их после пожара, но Гильберт сам завел разговор.
— Папа рассердился на нас. Он притворился, что не сердится, но мы то знаем. Что его так разозлило?
— Вы очень грубо разговаривали с ним, — ответила я.
— Но мы же не нарочно, правда, Джоанна, — у Кенди, мне показалось, был какой-то сжавшийся и немного болезненный вид. — Он все время пристает к нам. А дома мы вообще его никогда не видим. Он только притворяется, что хочет играть с нами. Это совершенно на него не похоже, а нам не доставляет ни малейшего удовольствия. Нам нравится играть с другими ребятами, мы участвуем во всем, что устраивает мисс Клайв. И нам хорошо было там с твоими друзьями.
