Кей Хупер - Вещие сны
— Чудовищно ошиблись! — Джоанна не смогла удержаться от улыбки. — Во-первых, она не была старой девой; тетушка на своем веку похоронила четырех мужей. И умерла четыре года назад в возрасте шестидесяти лет. У нее были ярко-рыжие волосы, она обожала короткие юбки и высокие каблуки; а поскольку ее второй муж был полицейским, я думаю, она знала, что говорила.
— Вы полагаете, она специально предостерегала вас в отношении копов?
— Не то чтобы предостерегала; но я помню, как она говорила, что подозрительность — это естественное состояние полицейского. Так что если вы сразу отсюда повезете меня снимать отпечатки пальцев…
— Я мог бы сделать это и раньше, если бы возникла необходимость, — ответил Гриффин, слегка улыбаясь. — Но я ее не вижу. Что-то мне подсказывает, что у вас нет богатого криминального прошлого.
— Интуиция копа?
— Возможно. Я ошибаюсь?
— Нет. Меня даже за парковку ни разу не штрафовали. — Джоанна вздохнула. — Боже, какая я скучная.
— Не скучная, а законопослушная. Выношу вам благодарность от имени всех полицейских мира.
Джоанна засмеялась и раскрыла меню.
— Что вы посоветуете?
— Здесь все вкусно, но особенно хороши моллюски и сыр.
Через несколько минут подошла официантка принять заказ, а когда она удалилась, Джоанна решила, что пора выяснить отношения с клиффсайдским шерифом. Ей не хотелось признаваться, что она приехала в Орегон специально, чтобы познакомиться с обстоятельствами жизни и смерти Кэролайн, но в то же время скрытое недоверие Гриффина ей не нравилось. Будучи шерифом, он мог весьма осложнить ее жизнь, а еще… ну, просто не нравилось. Что-то в его темных глазах, устремленных на нее, волновало и притягивало — причем гораздо больше, чем она склонна была признать, даже себе самой.
Неплохо было бы определить, что ему можно говорить, а чего не стоит, чтобы не вызвать дальнейших подозрений.
— Скажите, — начала она, — а почему вас так беспокоит то, что люди рассказывают мне о Кэролайн?
— Меня это не так уж сильно волнует, — ответил он, — а почему мне это не нравится, я вам уже сказал. Вы можете задеть чувства людей…
— Гриффин, прошу вас, поверьте, я не совсем лишена чувства такта. Я беседую только с теми, кто охотно заговаривает со мной сам, и никогда не затрагиваю темы Кэролайн первая.
— Учитывая ваше сходство, было бы странно, если бы кто-то о ней не заговорил. Вы ведь сами это сказали.
— Да, но что в этом дурного? Какой вред от того, что Сэм Атертон рассказал мне, как Кэролайн покупала книжки для Риген, а Мэвис — что один на один Кэролайн была застенчива? Или Джули вспомнила, что любимые цвета Кэролайн были синий и зеленый и всем тканям она предпочитала шелк? Чьи чувства это может задеть?
— Ничьи, — с видимой неохотой согласился он. — Но…
— Но что?! — Джоанна сделала паузу, но потом продолжила натиск:
— Вы меня в чем-то подозреваете? Но в чем? Гриффин, какую, по-вашему, гнусную цель могу я преследовать, расспрашивая о Кэролайн?
Он со вздохом откинулся на спинку стула и слегка улыбнулся — одними губами, темные глаза оставались по-прежнему непроницаемыми.
— Не могу придумать, как ни стараюсь.
— Тогда о чем вы беспокоитесь? — настаивала она.
Помолчав минуту, он признался:
— Не знаю, Джоанна. Но чутье мне подсказывает, что вы что-то не договариваете.
Стараясь не показать, как задело ее это замечание, Джоанна твердо стояла на своем:
— Единственная причина моего интереса к Кэролайн — то, что мы похожи, как сестры. Может быть, я и впредь буду говорить о ней с людьми, но, клянусь вам, я абсолютно безвредна. О'кей?
— О'кей, — помедлив, кивнул он.
— Вот и хорошо. — Она увидела, что официантка несет салаты. — Так что теперь мы свободно можем поговорить о чем-нибудь другом.
— Да. — Почти видимым пожатием плеч отодвинув свои подозрения, Гриффин перешел на тон легкой застольной болтовни. — Расскажите мне еще про тетушку Сару.
— Что ж… Подростком она сбежала из дому с цирком. Я была единственным ребенком в Чарльстоне, у которого тетушка умела жонглировать апельсинами и скакать на лошади стоя. Я снискала жуткую популярность своими рассказами о ней.
Он засмеялся.
— Охотно верю. Это она вас воспитывала?
— С девяти лет. Мои родители погибли — утонули, катаясь на лодке в шторм. — Джоанна кивком поблагодарила официантку и взяла вилку. — К счастью для меня, тетя Сара, которая всегда была частью моей жизни, стала моим официальным опекуном.
— Однако в девять лет потерять родителей — это слишком рано. Должно быть, вам было нелегко, — заметил Гриффин.
Джоанна немного помолчала. Она задумалась о том, что после аварии боль от этой старой раны обострилась и терзала ее почти как в тот день, когда она впервые поняла, что родители ушли навсегда. Как будто не прошло двадцати лет. Ребенком она не сразу осознала всю безвозвратность смерти. Даже при том, что рядом была тетя Сара, дарящая ей свою неиссякаемую любовь, Джоанне часто хотелось рассказать что-то маме, и только маме, или показать что-то папе, и каждый раз она испытывала шок оттого, что это невозможно.
Кэролайн погибла три месяца назад; осознала ли Риген безвозвратность ее ухода? Поддержал ли ее отец — или кто-нибудь еще, — утешил ли, когда она плакала в горе и растерянности? Или она плачет ночами в подушку — и просыпается опустошенная, потому что ей приснились счастливые времена?
— Джоанна?
Она подняла глаза и не сразу вспомнила, о чем он спрашивал. Пауза затянулась, но Джоанна сумела собраться.
— О… да, нелегко. Всегда тяжело терять тех, кого любишь.
На мгновение его глаза перестали быть непроницаемыми, Джоанна увидела в них настоящую боль. Она не так уж редко встречала сочувствие и понимание и сама всегда умела понять и посочувствовать, но никогда раньше, взглянув человеку в глаза, она не ощущала его боль так остро, что хотелось закричать.
По-видимому, это отразилось у нее на лице, потому что Гриффин вдруг уставился в свою тарелку. А когда поднял глаза, они снова были непроницаемы.
— Да, — сказал он почти спокойно, — вы правы. Я часто сталкиваюсь с этим по работе, это всегда тяжело.
Джоанна не смогла сразу поддержать этот деланно-бесстрастный тон. Она машинально жевала, не чувствуя вкуса. «Кэролайн? — думала она. — Он любил Кэролайн, и ее смерть — причина страшной муки, которую он старается скрыть? Или его чувства сложнее, чем просто горе?» Джоанна хотела спросить его, но почему-то не могла облечь вопрос в слова.
Но молчание не затянулось вновь, Джоанна быстро овладела собой и уже совсем спокойно продолжила беседу:
— Тетя Сара очень помогла мне. В ней не был силен материнский инстинкт, но она относилась к жизни как к увлекательному приключению, как к авантюре, и если я чему-то у нее научилась — надеюсь, что именно такому отношению.
