Инна Бачинская - Лев с ножом в сердце
Тут же крутился фотограф Ашот Акопян, Ашотик, сверкал вспышками. В поисках ракурса он проделывал акробатические номера. Ашотик был не просто фотограф, художник. Две возбужденные тетки-понятые жались к стене. Коля невольно оглянулся в поисках помойных ведер.
— Примерно в двенадцать. Возможно, несколько позже, — ответил Лисица на вопросительный взгляд капитана. — Точнее скажу после вскрытия. Удавлен шарфом или толстым шнуром. Орудие убийства не найдено.
— Он живет один? — спросил Коля, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Жена за границей, — ответил Кузнецов. — Сейчас привезут домоправительницу, тогда и поговорим. Но уже сейчас могу сказать, что унесены две картины — вон, видишь, пустые рамы, у окна и над бюро. Всего две из двух десятков. Исчезли также фигурки из серванта… судя по пятнам, где нет пыли. Семь штук. Семь из двадцати. Сейф открыт, там документы, бутылка виски, шкатулка для ювелирных изделий — пустая. Что там было еще, расскажет жена, когда вернется. Ее уже вызвали. Думаю, что имелось. Убийца прихватил ювелирные изделия, хотя мне почему-то кажется, что мы имеем дело со специалистом по антиквариату — уж очень целенаправленно он грабил. А ювелирные изделия прихватил за компанию.
— Награбленное уместилось в маленьком чемоданчике, вроде «дипломата», — заметил капитан. — А картины — в тубе. Удобно. Сигнализация не сработала, значит, этот, — он кивнул в сторону трупа, — впустил гостей сам. Гостью, — поправился он. — Женщину. Если бы мужика — пили бы коньяк.
Домоправительница — крупная старуха — ринулась в комнату, стаскивая на ходу плащ. Увидев лежащего на диване хозяина, она ахнула, зажав рукой рот.
Напившись валерьянки, напричитавшись, Валентина Федоровна — так ее звали — довольно связно и обстоятельно рассказала о пропавших вещах.
— Собаки пропали, — деловито перечисляла она. — Чистого серебра, старинные. И золотой дьявол на камнях. Голый, прости господи, сидит на камне, такой страшный, аж сердце заходится. И две картинки, одна ничего, вроде как деревенская — зима, снег и пегая корова смотрит из сарая, грустная такая, и слеза в глазу. Вроде как ребенок рисовал. Другая тоже маленькая, старинная, вся темная. Желтые розы в вазе. А в сейфе у Леонида Семеныча были женины цацки и папка с монетами…
* * *— Тенденция, однако, — заметил Федор Алексеев, выслушав отчет капитана Астахова о новом убийстве и ограблении. Друзья снова сидели в «Тутси». — Похоже, заезжие гастролеры? У нас вроде тихо было до сих пор. Что именно взяли?
— Заезжие? — задумался капитан. — А черт их знает, может, и заезжие. Взяли, как и в прошлый раз, антиквариат, картины — одна с коровой, другая с желтыми розами, из сейфа — коллекцию монет и ювелирные изделия.
— Всего-навсего через две недели после того парня, хозяина казино, которого повесили. Там тоже антиквариат и картины. И тоже наркотик в вине. Один и тот же исполнитель? — спросил Федор.
— А хрен его знает, — ответил Коля.
— Я думаю, преступление совершили разные лица, — подал голос Савелий, и друзья, как по команде, повернулись к нему.
— Да что ты! — обрадовался Коля. — Ну? Не томи, Савелий. Излагай.
— У каждого преступника… это самое, свой почерк, — принялся объяснять Зотов. — А тут разный почерк… Того, первого, повесили, а этого…
— Точно, почерк разный. Молодец, Савелий, разбираешься. Кстати, о хозяине казино. Один из моих… людей, часовой мастер, старый антикварщик…
— Неужели Одноглазый? — перебил его Федор. — Жив еще?
— Оперативная информация, — строго ответил капитан. — Разглашению не подлежит.
— Да ладно, я и так знаю, — ответил Федор. — Редкая сволочь.
— Может, и редкая, зато полезная, — заметил капитан. — В таком бизнесе только сволочь и выживет. Можешь не перебивать?
— Могу, — пообещал Федор. — Давай!
— Одногла… мой человек, одним словом, шепнул, что ему принесли платиновый медальон с изумрудной птицей, похоже, из вещей, украденных у хозяина казино Краснухина. Принес мужчина. Ювелир незаметно достал список, стал сравнивать, развлекая его разговорами. Однако тот заподозрил что-то, вырвал медальон у него из рук и ушел.
— Разумеется, раньше он этого мужчину никогда не видел, — скептически заметил Федор. — Одноглазый соврет — недорого возьмет.
— Зачем? — спросил Савелий.
— Чтобы выказать рвение. А капитан Астахов в ответ закроет глаза на всякие мелкие нарушения… информатора. Например, спекуляцию драгметаллами. И поможет при случае. По принципу — ты мне, я тебе. Или рука руку моет. Слышал, Савелий?
— Да нет, не врет он, — сказал Астахов. — Мы с ним в эти игры не играем. Он меня знает.
— Допустим. И что? Таинственный человек с медальоном был, разумеется, в зеленом пальто и резиновых сапогах, лысый, без руки. Тут источник для достоверности будет путаться в показаниях — не то без правой, не то без левой.
— Зачем? — изумился Зотов.
— Откуда я знаю? — Федор пожал плечами. — Значит, нужно… зачем-то.
— Савелий, не слушай Федьку, это вредно для здоровья, — заметил капитан. — Это был мужчина лет сорока, ничем не примечательный. Немногословный. За все время пребывания в лавке он произнес всего два-три слова. Протянул медальон и буркнул что-то вроде: «Интересуетесь?» Источник запомнил шрам на правой руке около большого пальца.
— Какие кадры! — вскричал Федор. — Какова наблюдательность! Одноглазому давно пора присваивать очередное звание. Он у вас кто? Все еще старший ефрейтор? Несолидно. Надо бы повысить.
— Повысим, — ответил капитан хладнокровно. — Не волнуйся.
— А фоторобот? — вспомнил Савелий. — Фоторобот будете делать?
— А надо? — спросил Астахов.
— Ну, во всех детективах… составляют фоторобот, — пробормотал Зотов.
— Ну, раз во всех детективах, тогда, может, и сделаем.
— Странно, — заметил Федор. — Серьезный грабитель-убийца идет к скупщику краденого и предлагает ему «грязное» ювелирное изделие, будто ему не хватает на жизнь. Туфта полная!
— А может, ему срочно понадобились деньги? — предположил Зотов.
— Преступник, разбирающийся в антиквариате, не пойдет к дешевому барыге, Савелий. Не тот уровень.
— Да знаю! — сказал с досадой Николай. — Но вещь-то краденая. Где-то он ее взял!
— Пахнет жареным, — сказал Федор. — Я бы попрессовал Одноглазого. Врет он. На нем пробы негде ставить. Грабитель и убийца, поиздержавшись, запросто приходит к первому попавшемуся ювелиру и сует ему краденую вещь? Так?
— Может, и так. Возможно, гастролер без связей. А за Одноглазым присмотрим, — отреагировал капитан на удивление спокойно, но спокойствие это напоминало штиль перед бурей. — Мне и самому, как вы понимаете… А больше ничего. Никаких зацепок. Жена Краснухина обвиняет секретаря, какие-то тайные делишки у него были с покойным. Тот показал, что по просьбе покойного нанял частного детектива, который предоставил компромат на жену — у нее был любовник, а она якобы узнала об этом и приняла меры. Боялась развода. Вернее, не она узнала, а любовник — бывший сотрудник охранного агентства, ныне безработный. На пятнадцать лет моложе дамы. Типичный альфонс. Но на убийцу не тянет, тем более не разбирается в антиквариате. Она рыдает на допросах, а морда радостная: наследница. Альфонс тоже настроен оптимистично, даже не скрывает. Мыльная опера, тошнит уже. Ненавидят друг друга, но живут вместе, не разводятся. Пока не доходит до убийства.
