Татьяна Корсакова - Ведьмин клад
– Так она и лазила! Забыл, что ли? – Егор почувствовал, как от неловкости загорелись уши. Хорошо, что в быстро сгущающихся сумерках этого не заметно.
– Лазила, – согласился Макар. – Только она, в отличие от тебя, лазила не из любопытства, а с голодухи. Чувствуешь разницу?
Егор чувствовал, и от этого на душе стало совсем пакостно, так, словно он только что последнюю краюху хлеба отнял у несчастной сиротки.
– А что мы такого сделали?! – В отличие от него, Померанец признавать вину отказывался. – Подумаешь, картинки полистали!
– Без спросу полистали. – Макар подбросил в огонь еще веток, раздраженно махнул рукой: – Эх, что с вами молодыми говорить?! У вас уже с рождения резьба неправильная.
– Зато у тебя правильная. – Антон не любил критики. Да и кто ж ее любит?
– Ладно, мы виноваты, – Егор решил положить конец спору.
– Виноваты, так извинитесь, – буркнул Макар.
– Сейчас, разбежался! – Померанец демонстративно отвернулся.
Егор с неохотой встал, смахнул со штанов травинки, огляделся в поисках девчонки. Он не гордый, может и извиниться. Тем более что есть за что.
Девушка сидела на поваленном дереве, прижимала к груди свою торбу.
– Прости нас, ладно? – Он присел рядом, дерево тихо скрипнуло.
– Это низко, – сказала она, не глядя в его сторону. – Сначала на реке подсматривал, теперь вот по чужим вещам шаришь.
По ее голосу было ясно, что во всех своих бедах она винит исключительно его одного. Егору вдруг стало обидно. Да что он, в конце концов, сделал такого ужасного?! Ну, подумаешь, сфотографировал ее пару раз да альбом ее дурацкий пролистал. Что же, его теперь за это на урановые рудники сослать?
– Да пошла ты! – сказал он неожиданно зло.
– Сам пошел, – в долгу она оставаться явно не собиралась.
– И пойду! – Егор встал, зло пнул ногой дерево.
– И иди! – девчонка осталась сидеть. Ослица упрямая…
* * *
Как все ужасно вышло! Настя погладила папку, покрепче прижала к груди. Сама виновата! Нечего было ворон ловить, надо было прятать сумку не под голову, а в спальник. Хотя это, наверное, выглядело бы совсем подозрительно.
И с Егором нехорошо получилось. Человек извиниться пришел, а она набросилась на него с упреками. Ну, подумаешь, посмотрели они карты эти. Ведь не случилось же ничего страшного.
От костра потянуло чем‑то вкусным, желудок предательски взвыл. Ничего, она сильная: три дня подножным кормом обходилась и сейчас переживет. Может, отойти еще дальше, чтобы запаха не слышать? Настя уже собиралась осуществить свое намерение, когда за спиной послышался голос Макара:
– Наталья, ты что тут сидишь, комаров кормишь? Пойдем‑ка к костру, ужин готов.
– Спасибо, я не голодна. – Врать нехорошо, и гордыня – это грех, но поделать со своей обидой она ничего не могла.
– Перестань, дочка, – Макар присел рядом. – Они же не со зла, просто глупые еще.
– Я понимаю, – Настя кивнула.
– Ну, а раз понимаешь, так и говорить не о чем! Пойдем, красавица!
Их появление встретили настороженным молчанием. Антон и Егор делали вид, что Насти и в природе не существует. Первый наворачивал перловую кашу с тушенкой, а второй возился со своим драгоценным фотоаппаратом. Она присела к костру, с благодарной улыбкой приняла у Макара железную миску с кашей, и в ту же минуту все обиды и волнения моментально забылись. Права была матушка Василиса, когда говорила, что слаб человек…
– Обалдеть! – от радостного вопля Егора она чуть не подавилась.
– Чего ревешь? – недовольно поморщился Макар.
– Ты посмотри, какой кадр уникальный! – Егор сунул ему в руки фотоаппарат, и Настя помимо воли вытянула шею, чтобы рассмотреть, что же там такого уникального.
На маленьком экране в ужасном оскале застыла медвежья морда. Егор нажал на какую‑то кнопку и морда приблизилась настолько, что стала заметна самая настоящая слеза в уголке черного блестящего глаза, а потом и кровавая пена на желтых клыках. Жуть! Настя вздрогнула. Картинка казалась уж больно реалистичной и навевала не только первобытный ужас, но еще и какую‑то непонятную, щемящую тоску.
Может быть, это из‑за чувства вины? Из‑за того, что медведя больше нет, потому что ее механическая память не подвела, и рука не дрогнула?
– А ракурс какой! – продолжал восхищаться Егор. – Это ж надо – один‑единственный кадр – и такая удача! Ну‑ка, а если вот так? – он максимально увеличил кадр, и на дне медвежьего глаза появилось странное отражение. – Это ж я! Видите? А вот эта искорка, – Егор ногтем постучал по экрану – отблеск вспышки. Просто мистика какая‑то! – он выключил фотоаппарат, от избытка чувств поцеловал его в пластиковый бок. Сумасшедший, так радуется какому‑то снимку. Кстати, восторг его, кажется, никто больше не разделял. Антон с сосредоточенным видом курил, а Макар лишь неодобрительно покачал головой и принялся точить угрожающего вида охотничий нож.
– Я помою посуду? – робко предложила Настя.
– Помой, – разрешил Макар, – только одна не ходи. Вон его, – он кивнул на Егора, – с собой возьми.
– Зачем? – Ей совсем не хотелось, чтобы под ногами путались всякие сумасшедшие фотографы.
– Затем, что здесь тебе тайга, а не аллейка в городском парке культуры, – Макар поднес нож к глазам, полюбовался отблесками костра на лезвии.
– Я знаю, что это тайга, – сказала Настя упрямо. – По этой самой тайге я ходила не один день. Мне охрана не нужна.
– Не нужна, говоришь? – Егерь посмотрел на нее как‑то странно. Или просто почудилось?
– Макар, пусть одна идет, – Егор лениво потянулся, – с подружками своими пообщается.
– С какими это подружками? – впервые за ужин Антон проявил интерес к разговору.
– С кикиморами, – сказал Егор без тени иронии, и Настя от обиды сжала кулаки так сильно, что ногти больно впились в кожу.
Дурак! Не нужно было его спасать. От этой безбожной мысли обида тут же сменилась угрызениями совести.
– Сама пойду! – Она решительно встала, подхватила с земли котелок.
Отговаривать ее никто не стал, и набиваться в провожатые тоже. Ну и ладно!
Только выйдя за пределы освещенного костром пространства, Настя пожалела, что отказалась от помощи. В лесу было темно, от ущербной луны света почти никакого. Зато были звуки: лес жил своей обычной ночной жизнью, шурша, потрескивая и постанывая. Скорее бы уже река! Настя ускорила шаг.
При свете дня расстояние от лагеря до реки казалось коротким и безопасным, а сейчас оно словно увеличилось в разы. Настя, подстегиваемая совершенно иррациональным животным страхом, бросилась бежать. Сумка, которую она по инерции взяла с собой, неприятно хлопала по спине.
