Виктор Форбэн - Тайна Жизни
— Какая чудесная картина, не правда ли? — прошептала она.
— Этот негр велик и добр. В доброте истинное величие и истинная красота, — серьезно сказал он.
Изумленная она обернулась к нему и сейчас же лицо ее засияло — ее изумило, что человек с его воспитанием так просто и ясно высказал такую возвышенную мысль. Она гордилась и радовалась этому открытию.
— Вы выражаетесь, как поэт! — сказала она.
Он рассмеялся смехом, от которого разбежался весь зверинец.
— В первый раз мне делают подобный комплимент. Вы мне вскружите голову.
Разминая свои обессиленные ноги, Жозе-Мария с трудом поднялся с обрубка, чтобы собрать разбежавшихся животных. Его взгляд переходил с молодой девушки, выкладывавшей из корзинки провизию, на моряка. Жан Лармор разобрал некоторые слова, сказанные стариком.
— Насколько я понял, мадемуазель, ваш старый друг думает, что мы супруги. Не правда ли, это интересно?
Она усмехнулась и опустила глаза на скамейку чтоб скрыть краску, залившую лицо. И тем же неестественным тоном он снова перевел мимику и жаргон старика.
— Что он такое говорит? Он меня уже знает... Вы ему говорили обо мне? Теперь я понимаю, почему он нас поженил.
Она, улыбаясь, прошептала:
— Это простой человек.
Старик принялся есть, отдавая лучшие куски Дику. Раньше, чем вкусить вино, принесенное ему, он пролил небольшое количество на землю для мертвецов и перед каждым глотком возобновлял этот обряд.
Им захотелось посмотреть плантации, которые полого спускались к прибрежным скалам, среди рядов бананных деревьев. Безупречная синева неба на горизонте прорезалась темной полосой, и они принуждены были сократить свою прогулку. По расчету моряка через час гроза разразится на острове. Но он ошибся. Вихрь налетел с фантастической быстротой и первые капли застигли их уже на пороге хижины, где с тревогой поджидал старый негр.
Ливень был настолько силен, что хижина сейчас же очутилась в воде. Целые полчаса они забавлялись как дети, даже не подумав взглянуть на часы. Судя по ударам грома, гроза уже удалялась. Они могли бы вернуться домой к ужину, если б поторопились. Но дождь не прекращался, и они угостились диким медом, который старик подал им на листе банана с лепешкой из муки тростникового сахара. Тьма сгустилась еще больше. Наступила ночь. При свете воскового факела они заметили, что отшельник подметал угол своей хижины и вытаскивал подстилку из тростника и шерстяное покрывало, которое заботливо расстелил на земле.
— Он уже приготовляется лечь, — заметил шепотом Лармор: — а дьявольский дождь и не думает перестать.
— Он уже менее силен, — сказала девушка, вставая: — начнем готовиться.
— Да, ведь, через несколько шагов вы промокнете до костей, — весело сопротивлялся он: — Гораздо благоразумнее будет подождать.
Старик жестом показал им, что его приготовления окончены и предложил им занять эту постель. Как, это ложе было предназначено для них? Они стояли в оцепенении перед этой обширной грубой постелью, приготовленной для них — фиктивных супругов... Других на их месте такой инцидент рассмешил бы, но им было не до шуток, потому что старик открыл им природу и глубину их собственных чувств.
Жан негодующим жестом отверг это предложение, в то время, как Алинь, охваченная странным недомоганием, храбро пыталась стряхнуть с себя усталость. Жан, наконец, обернулся к ней и сдавленным голосом предложил:
— Если хотите, пойдем... Дождь, кажется, теперь слабее.
Он зажег восковую свечу, взятую у старика, и держался впереди, останавливаясь каждое мгновенье, чтоб осветить для Алинь какую-нибудь колючую лиану или скользкое место. Он первый нарушил молчание, предупреждая ее о каплях, грозящих скатиться с ветвей и погасить факел, или о камнях, катящихся под ноги. Но в его словах уже не было прежней искренности. Брачная постель, так резко нарушившая целомудрие их рождающейся любви, испортила его настроение. Смысл его досадливой брани не мог ускользнуть от молодой девушки, потому что их мысли проделали одинаковый путь.
— Дикарь!
— Его надо простить... — вступилась она: — В простоте своей души он думал, что так лучше.
— Вы правы, — согласился он, внезапно смягчившись: — он думал, что так лучше. Вам должно быть странно, что я так вскипел?
Он остановился и весело вспомнил:
— Значит, он на самом деле нас принял за супругов?
Когда он обернулся к Алинь, мокрая ветка задела свечу и она погасла. Они испустили крик ужаса, сейчас же сменившийся взрывом хохота.
— Вот так положение! Посреди ночи, посреди леса, ни одной спички! Да, ведь, эта катастрофа! — Вы не слишком боитесь, Алинь?
— Нет, не слишком.
— Я слышу, вы смеетесь... Но вижу столько же, сколько в трубе. Где вы?
Руки их встретились впотьмах и пальцы задержались в пальцах. Он взял ее за руку и увлек за собой, нащупывая свободной рукой препятствия. Было очень трудно взбираться по скользкой тропинке, и они вскоре принуждены были отдохнуть на каменном уступе. Под деревьями зажигалась иллюминация. Светляки, несущие в головах и брюшках яркие фонарики, стаями вылетали из-под коры старых деревьев и в безумной пляске носились над землей, создавая вихрь серебряных молний. Тьма расступилась, за темной завесой кустарника фосфорный свет бактерий закутывал светлым саваном мертвые деревья. Один светлячок заиграл своими алмазами на корсаже Алинь. Они молча двигались среди густого тумана, опьяненного горячим запахом цветов. Она держалась за полы его пиджака, в то время, как он шел впереди, вытянув обе руки. Вдруг она отпустила его, испустив крик боли... Ранена? Нет, вывихнула ногу. Он обнял ее за талию, и они медленно продолжали взбираться вверх, но каждый шаг вырывал у нее стон. Тогда, не говоря ни слова, не дав ей времени опомниться, он взял ее на руки.
— Это безумие! Я слишком тяжела! Не можете же вы...
— Замолчите! — прикрикнул он: — Не сопротивляйтесь! Вы легки, как цветок. Если я устану, мы отдохнем. Вообразите, что вы на руках старшего брата.
Прижавшись к его груди, охватив руками его шею, она отдалась сладкому оцепенению. Когда он опускал голову, под мокрой веткой, она чувствовала на своей горячей щеке ласку его дыхания. Она понимала, что наступит мгновенье, когда ищущие друг друга уста соединятся. Глаза ее закрылись. Все существо покорилось. Она всей душой и телом ждала поцелуя, который отдаст ее этому человеку, такому сильному, отважному и доброму. И мгновенье пришло. Жан остановился, страстно прижал ее к себе и поднял к своим губам... И внезапно, разжав объятия, он отвернул голову и прошептал:
