Олег Рой - Двойная жизнь
Вытащив на берег тело женщины, Денис понял, что обыскивать ее карманы он не станет. Хоть убейте, не станет. Было в этом что-то категорически неправильное, почти гадкое. Из-под оранжевого спасательного жилета выпала какая-то плоская блестящая штука. Должно быть, из внутреннего кармана выскользнула, когда тащил. Он поднял «штуку».
Пудреница. Женщина – всегда женщина, даже в глухом лесу, посреди полной дикости. Надо же. Хозяйка мертва, а пудреница цела. Даже зеркало внутри не разбилось. Еще одна удача.
Ладно, успеешь порадоваться везению, мысленно проговорил Денис. Пора за дело.
Копать было трудно: в земле то и дело попадались скальные обломки, а из инструментов – нож да суковатая палка с острым концом, так что могила вышла неглубокая, с полметра. Уложив туда женщину, он долго не мог бросить на нее первую горсть земли – сердце от жалости и сочувствия давило так, будто живую закапывает. И вообще как-то не по-людски. Запинаясь, прочитал над телом «Отче наш» – единственную, какую знал, молитву, – вроде немного отпустило. Засыпал могилу, сверху, для верности, набросал в изобилии валявшихся вокруг камней. Покойся с миром, бедная душа!
Оставалось самое трудное.
Начал он с рюкзака. Там обнаружились спальник, кое-какая сменная одежка и тому подобные походные нужности. В боковых карманах нашлись фонарик, две фляги (одна с водой, другая с коньяком), две герметичные коробочки (в одной аптечка, в другой – походный комплект: нитки, иголки, несколько английских булавок, две зажигалки, две коробки «охотничьих» спичек), сплавной ремкомплект (клей, заплатки, капроновые нитки и тому подобное). Съестного в рюкзаке было негусто: кусок сыра, палка сервелата, банка тушенки (большая, правда), пачка крекеров и четыре плитки горького шоколада. Недлинный, видать, сплав планировался. Но участники, Денис вздохнул, даже и представить себе не могли – насколько недлинный.
Помня о том, что ему предстоит, есть Денис не стал (хотя очень хотелось), только плитку шоколада сжевал да позволил себе глотнуть коньяку – за помин души погибших.
Открыл свой бумажник, прикидывая, что из его содержимого должно перекочевать в карман голубой штормовки, но после недолгого размышления вернул в бумажник собственный паспорт, а бумажник засунул в пакет целиком (если даже протечет, будет для документов дополнительная защита, надо ведь, чтобы они более-менее сохранились). Да и убедительнее так выходило. Если тело в голубой штормовке – Денис Воронцов (а он очень надеялся, что именно так его и опознают), то бумажник беглого бизнесмена должен быть при нем. Тщательно застегнул пластиковый замок и засунул пакет туда же, где он и был. Чувствуя себя почти мародером, стащил с ног погибшего треккинговые ботинки, вспоминая, что в студенческие времена их именовали почему-то вибрамами, и матерясь сквозь зубы: развязывать мокрые шнурки, к тому же под водой – то еще удовольствие. Ботинки – и это была еще одна удача – подошли. Взамен Воронцов обул труп в свои – побитые, но по-прежнему шикарные итальянские туфли. Вот так выходило еще более похоже на бегущего в панике московского бизнесмена: в походную одежду переоделся, а про обувь забыл, вполне убедительно. Поразмыслив, поменялся с ним еще и часами: ему Швейцарию, себе Китай (хотя и довольно приличный, как минимум водонепроницаемый).
Между сучьями топляка торчало несколько камней.
Ну, прости, приятель, тебе уже все равно, а мне – жизнь спасать…
Сглотнув подступающую к горлу дурноту, Денис взял Алекса за волосы и несколько раз крепко приложил к ближайшему камню, так что от лица мало что осталось.
Выбравшись на берег, он еще раз глотнул коньяку, подышал открытым ртом, собрал в кучу собственную, еще мокрую одежду и запихал в самый большой рюкзачный карман. Переоделся в то, что нашлось в рюкзаке, снятые с тела ботинки натянул на три пары носков, надеясь, что так даже мокрыми ботинками ноги не собьет.
Надо было приниматься за главное дело. Но тут взгляд упал на оранжевый мешок. Что там? Второй спальник? Непохоже – под ярким капроном прослеживалось что-то угловато-округлое, наподобие хлебных буханок, только побольше. Воронцов развязал мешок и увидел внутри пакеты из плотного черного пластика. Пять штук. Они были похожи на тщательно упакованные здоровенные книги, хотя ничего более неподходящего в качестве туристического багажа и представить себе было нельзя.
Ну так вскрой да посмотри, скомандовал он сам себе и вскрыл один из пакетов…
Вид плотных денежных пачек его почему-то не впечатлил. Вот, значит, кто вы такие, господа невезучие сплавщики! Как там пелось в старом советском мультике? Романтики с большой дороги? Интересно, на какой же большой дороге можно загрести такой куш? Воронцов довольно равнодушно прикинул: в пакете восемь пятисотевровых пачек, значит, всего – четыре миллиона евро. Если в остальных пакетах пачки такие же – получается всего два десятка миллионов. Неплохая добыча для загнанного беглеца. Вот только ни от обвинения в убийстве, ни от преследования неизвестных (да ладно, чего там, неизвестных, все уже понятно ведь… но как верить-то не хочется!) недоброжелателей эти деньги не спасут. Так же как не спасли они незадачливых «романтиков», не принеся им ничего, кроме смерти.
Заклеив вскрытый пакет пластырем (одну пачку все-таки сунул в карман, на всякий случай), Воронцов упихал все пять пакетов в свою, пустую уже сумку, отыскал чуть выше по течению подходящую скальную расщелину – узкую и глубокую, почти что маленькое ущелье, с приметной раздвоенной сосной над ней. Втиснув сумку в боковую нишу ущелья (повыше, кто их знает, насколько тут вода при паводке поднимается), он плотно заложил ее камнями, а для верности еще сбросил сверху несколько валунов, заваливших, запечатавших расщелину.
Спустился вниз, уселся поудобнее, пристроил на одно колено раскрытую пудреницу (мысленно извинился перед погибшей: ей-то уже не придется красоту наводить, а ему без зеркала никак), на другое – паспорт Смелого. Проверив все лезвия складного ножа, выбрал самое острое, чуть кривое, поглядел с минуту на паспортное фото, припоминая одновременно лицо мертвеца, потом в зеркало, примерился – и вонзил острие чуть ниже выступа скулы…
Часть 2
Многоточие
Ирен и Полина
Лондон – Санкт-Петербург – Лондон
– Мам, ты только не обижайся, но почему у тебя такой кошмарный псевдоним? Ирен Грейс, ужас. Ты такая умная, такая… – Полина замялась, подбирая слово. – Такая сильная, такая настоящая. И вдруг такая жуткая пафосная, почти гламурная безвкусица. Не понимаю.
