Сергей Морозов - Офицер. Сильные впечатления
Маша была чуть жива после кошмара, через который ей довелось пройти, когда у нее на глазах погиб Рома Иванов. Теперь в ее жизнь ворвался этот чудесный полковник Волк. Он до того смутил ее, бедную, что она потеряла всякую способность сосредоточиваться на самом главном в ее жизни — своей работе…
Но в данный момент Маша прохлаждалась в обществе своего полковника, который церемонно раскурил уже знакомую ей маленькую черную трубку и со счастливым видом выпускал через ноздри струйки вкусного табачного дыма. Словно беспечные и праздные влюбленные, они вели задушевную и откровенную беседу, совершенно забыв и о времени, и о пространстве.
* * *— Наверное, ты не очень старался, чтобы твоя семейная жизнь протекала нормально? — предположила Маша, сделав глоток вина.
Она словно подыскивала для себя новую роль, вжившись в которую можно было бы без потерь выпутаться из этого военно-полевого приключения. Показать себя женщиной мудрой и способствующей восстановлению семейного мира — значило бы успешно самоустраниться из наметившегося любовного треугольника и избежать очередных душевных терзаний, ощущая себя злой и коварной разлучницей, которая сравняла с землей счастливый семейный очаг. Ее уже сейчас легко покалывали угрызения совести.
— Так, как же, Волк? Ты с женой испробовал все средства?
Она почувствовала себя добрым доктором-сексопатологом, который самоотверженно заботится о своем сбившемся с истинного пути подопечном. Нужно поучить его уму-разуму, прочесть соответствующие наставления, дать ценные советы касательно интимной сферы и отправить домой для вдумчивого и самоотверженного исполнения супружеских обязанностей. Иначе говоря, убедить полковника, чтобы тот занялся любовью с собственной женой. И желательно — со всей возможной нежностью и лаской, вместо того чтобы растрачивать их на стороне…
В какой-то момент Маша даже успокоилась, упиваясь своей мудростью и проницательностью. Однако если она такая умная, то почему бы ей не позаботиться немного и о себе самой?.. Вот всегда так — она была готова заботиться о ком угодно, только не о себе.
Полковник сначала улыбнулся, а потом посмотрел на Машу долгим взглядом, в котором засквозила подозрительность. И зачем это ей понадобилось заводить разговор о его неудачном супружеском опыте? Зачем омрачать воспоминаниями эти счастливые минуты?.. Тем не менее он ответил.
— Понимаешь, — сказал он, взяв Машу за руку, — не то чтобы я совсем не старался, чтобы у нас с Оксаной все было хорошо. Я старался. Я даже очень старался. Лет десять я честно пытался сделаться примерным мужем, хотя с самого начала знал, что ничего хорошего не получится.
— Тогда зачем же ты на ней женился?
— Да вот женился… Зачем женятся? — он пожал плечами. — Наверное, видел, что ей этого хочется — и покорился. Я только что получил свое первое серьезное назначение. Тогда еще в звании лейтенанта. Наверное, мне хотелось, чтобы меня ждала женщина. Вот я и пообещал, что, когда вернусь, мы поженимся. Я уезжал очень далеко, и там было очень жарко.
— В Афганистан?
— Куда же еще…
— Ну конечно, я так и думала, — сказала Маша, отводя глаза.
— Что ты думала? — насторожился он, но Маша не ответила.
— Господи, — лишь воскликнула она, — почему это случилось именно со мной?!
Он тоже ничего не сказал, только снова набил свою маленькую черную трубку и изящно закурил, спокойно поглядывая на Машу.
— Что же потом? — нетерпеливо спросила она.
— Потом началась долгая-предолгая война, и у меня даже не было времени толком задуматься о том, что я делаю. Впрочем, кажется, когда я уехал, я уже точно знал, что не хочу на ней жениться. Честное слово, знал. И знал… что женюсь. Была в этом какая-то тупая неотвратимость. Это должно было случиться — вот и все. Разве что если бы я погиб…
— Но ведь ты ее все-таки любил? — настаивала Маша. Он слегка покраснел.
— Мне было двадцать пять лет. Что я понимал в любви? Но, наверное, любил. Мы были в разлуке несколько месяцев, и, когда я приехал в отпуск, она показалась мне самой красивой девушкой, которую я когда-нибудь видел. Я представил, что мне скоро возвращаться в часть и что, если мы поженимся, я смогу взять ее, такую красивую девушку, с собой. Вот и вся любовь.
— И она с тобой согласилась ехать…
— А что тут такого? Она всегда была неподалеку, где бы я ни служил. Не так уж это было опасно, как некоторые думают. По крайней мере, в нашем случае. А преимуществ — масса…
Разглядывая полковника, Маша подумала о том, что, пожалуй, никто из них, из мужчин, не способен внятно рассказать о своих чувствах, о любви к женщине. Особенно, если любовь уже умерла. Им кажется, что ее никогда и не было. Они словно боятся, что если признаются в своем прежнем чувстве, то на новое уже не будут способны. Поэтому всякий раз убеждают себя и потом искренне верят, что полюбили впервые. Как будто прежняя любовь помеха новой…
— Я думаю, она смотрела на это по-другому, — сказала Маша.
— Может быть, — пожал плечами он. — Я вовсе не оправдываюсь. Да и не в чем, кажется. Просто с самого начала мы не стали друг другу близки. Не было той близости, которая превращает незнакомого человека в самого родного. Война продолжалась, разрасталась, превращалась в бесконечную и очень хлопотную работу…
— Не понимаю… Какое все это имеет отношение к твоему браку?
— Самое непосредственное, — терпеливо ответил он. — Я был так поглощен службой, что у меня не было ни времени, ни желания копаться в своих собственных переживаниях. Меня быстро повышали в звании и должностях. Приходилось заниматься очень серьезными и ответственными делами. От меня зависели жизни очень многих людей…
— Но ведь у тебя стали появляться другие женщины. Твои серьезные и ответственные дела этому не мешали? Или это тоже был вопрос жизни или смерти?
Волк даже не улыбнулся ее иронии.
— Я думаю, — серьезно сказал он, — что сначала я сходился с женщинами только для того, чтобы снять напряжение. Потом что-то изменилось. Я стал искать близости с теми женщинами, которые могли дать мне то, чего не могла или не хотела дать Оксана. Но… я всегда ненавидел себя за то, что приходилось ей врать. А потом начал ненавидеть ее — за то, что она подтолкнула меня к этому…
— Значит, ты возненавидел ее, — тихо проговорила Маша. — А если бы я не смогла дать тебе то, что тебе нужно, ты бы меня тоже возненавидел? — спросила она. — Думаешь, я устроена иначе, чем она? Что у меня другая душа?
Слово «душа» она выговорила с особенным удовольствием.
Вместо ответа он взял ее за руки и поднес ее пальцы к своим губам. Закрыв глаза, она ощутила тяжесть мгновенного и горячего прилива в низу живота. Она непроизвольно напрягла бедра и ягодицы, и тут же у нее закружилась голова. Ей показалось, что у нее между ног забил горячий родник. Господи, как хорошо-то!
