Дженнифер Л. Арментроут - Божество (ЛП)
Два месяца? Мне казалось, меньше. И это значило, что оставалось чуть больше месяца до моего Пробуждения. Может быть, я старалась замедлить время. В любом случае, мои чувства были растрепаны, и если мой отец был настолько сведующим, как я думала, я не хотела, чтобы он посчитал, что у меня проблемы.
Поэтому после тренировки с Сетом, я взяла блокнот и отправилась в наименее многолюдную комнату отдыха. Свернувшись калачиком на ярко-красном диване, я уставилась в пустую страницу и начала жевать кончик карандаша.
Линард занял позицию в дверях и выглядел скучающим. Когда он обнаружил, что я наблюдаю за ним, я состроила гримасу и вернулась к созерцанию голубых полосок на бумаге. Люк прерывал меня несколько раз, пытаясь соблазнить меня аэрохоккеем.
Когда его тень еще раз упала на мой блокнот, я простонала:
— Я не хочу...
Передо мной стояла Оливия, одетая в толстый кашемировый свитер, которому я сразу же позавидовала. Её карие глаза были расширены.
— Гм, извини, — сказала я. — Я думала, что ты Люк.
Она провела рукой по своим волнистым волосам:
— Он пытается заставить тебя играть в скибол?
— Нет. Он перешел на аэрохоккей.
Её смех был нервным и она взглянула на группу за автоматом. Потом она расправила плечи и показала на место рядом со мной:
— Могу я сесть?
Мой желудок перевернулся:
— Да, если хочешь.
Оливия села, проведя руками по ногам, обтянутым джинсой. Несколько секунд прошло, прежде чем кто-либо из нас заговорил. Она первая нарушила тишину:
— Итак... как у тебя дела?
Это был был двусмысленный вопрос, и мой смех был резким и прерывистым. Я прижала блокнот к груди и взглянула на Люка. он притворился, что не заметил нас вместе.
Она выдохнула и поднялась:
— Ладно, я думаю...
— Извини, — мой голос был тихим, слова отрывистыми. Я почувствовала, как загорелись щеки, но я заставила себя продолжить. — Прости меня за все, особенно за то, что случилось в коридоре.
Оливия сжала пальцами бедра:
— Алекс...
Я знаю, что ты любила Калеба и все, о чем я думала, это моя собственная боль, — я закрыла глаза и проглотила комок в горле. — Я действительно хотела бы вернуться и изменить тот вечер. Я Миллион раз думала о том, что мы могли бы сделать иначе.
— Ты не должна... так поступать с собой, — тихо сказал она. — Сначала я не хотела знать, что на самом деле случилось, знаешь? Я просто не могла... справиться с этим, но Леа наконец-то рассказала мне что произошло примерно неделю назад.
Я прикусила губу, не зная что сказать. Она не приняла мои извинения, но мы разговаривали.
Она прерывисто вдохнула, её глаза блестели.
— Она сказала мне, что Калеб спас её. Что ты дралась с другим демоном, и если бы он не схватил её, она бы умерла.
Я кивнула, сжав блокнот. Воспоминания о той ночи ожили, о том, как Калеб побелел передо мной.
— Он правда был смелым, да? — её голос прервался.
— Да, — страстно согласилась я. — Он даже не сомневался, Оливия. Он был таким быстрым, но демон... просто был быстрее.
Она несколько раз моргнула, её ресницы стали влажными:
— Знаешь, он рассказал мне что случилось в Галтинбурге. Все, через что вы прошли, и как ты вытащила его из дома.
— Это была удача. Они — моя мам и остальные — начали драться. Я не сделала ничего особенного.
Оливия посмотрела на меня.
— Он был очень высокого мнения о тебе, Алекс, она помедлила, негромко рассмеявшись. — Когда мы начали встречаться, я к тебе ревновала. Было похоже, что я никогда не смогла бы понять все то, что вы пережили вместе. Калеб действительно любил тебя.
— Я тоже его любила, — я сделала вдох. — И то любил тебя, Оливия.
Её улыбка была слабой.
— Думаю, мне нужно было винить кого-то. Это могла бы быть Леа, или Охранники, которые не смогли удержать демонов, я не знаю. Просто дело в том, что ты — неостановимая сила, ты Апполион. — Упругие кудри подпрыгнули, когда она покачала головой. — И...
— Я еще не Аполлион. Но я поняла, о чем ты говоришь, — я сжала пружинку на тетради. — И я просто хотела...
— И я прошу прощения.
Моя голова вскинулась в её направлении.
— Это была не твоя вина. И я была стервой, что винила тебя. В тот день в коридоре я хотела извиниться перед тобой, но все получилось неправильно. И я знаю, что Калеб ненавидел бы меня за то, что я винила тебя. Прежде всего, я не должна была этого делать. мне было так больно. Я так скучаю по нему, — её голос сломался и она отвернулась, глубоко вздыхая. — Я знаю, что это просто предлоги, но я не виню тебя.
В моем горле стояли слезы.
— Нет?
Оливия помотала головой.
Я хотела обнять её, но не была уверена в уместности этого. Возможно, это было слишком скоро.
— Спасибо, — я хотела сказать больше, но не смогла подобрать слов.
Её глаза закрылись:
— Хочешь, скажу что-то забавное?
Я моргнула:
— Ага.
Повернувшись ко мне, она улыбнулась, не смотря на то, что в её глазах стояли слезы:
— После того, как вы с Джексоном спарринговали, все говорили об этом в кафетерии. Коди проходил мимо и сказал какую-то гадость. Я не помню что — возможно что-то о том, как здорово быть чистокровным, — она закатила глаза. — В любом случае, Леа невозмутимо поднялась и перевернула целую тарелку еды ему на голову, — у неё вырвался смешок. — Я знаю, я не должна смеяться, но бы хотела, чтобы ты видела это. Это было уморительно.
Мой рот открылся:
— Серьезно? Что сделал Коди? У Леа теперь проблемы?
— Коди пришел в бешенство, назвал нас скопищем варваров или чем-то в таком духе. Думаю, на Леа написали жалобу и её сестра была не очень довольна.
— Ух ты. Это не похоже на Леа.
— Она вроде как изменилась, — Оливия успокоилась. — Знаешь, после всего что случилось, она уже не такая, как была раньше. Ну ладно, у меня есть кое-какие дела... но я рада что мы поговорили.
Я встретилась с её взглядом, и часть напряжения пропала. Как раньше уже не будет, по крайней мере какое-то время.
— Я тоже.
Она улыбнулась с облегчением:
— Увидимся завтра в обед в кафетерии?
— Конечно. Я там буду.
— Я уезжаю на зимние каникулы с мамой на следующей неделе. Какие-то дела в Совете, она должна там присутствовать и хочет, чтобы я поехала с ней, но когда я вернусь, может займемся чем-нибудь? Например, посмотрим кино или потусим?
Если у смертных были каникулы в честь Рождества, наши занимали весь февраль и были связаны с празднованием Антестериона. Когда-то давно, праздник длился всего три дня, и все напивались в честь Диониса. Это было как Ночь Всех Святых и Карнавал, смешанные в одну гигантскую пьяную оргию. В какой-то момент чистокровные продлили празднование на весь месяц, сделали его спокойнее и наполнили заседаниями Совета. Рабы и слуги тоже могли раньше участвовать, но и это изменилось.
