Виктория Доненко - Новая родина
— Присядь.
Маша села. Игорь помолчал, рассматривая ее. Мордочка преданная, честная и глуповатая… Вот как раз такие и предают… Этаких обработать — в два счета…
— Ты давно у меня работаешь… — неторопливо начал Милованов. — Скажи, тебя устраивает зарплата?
— Конечно, Игорь Петрович, — кивнула Маша.
— Может быть, я тебя чем-то обидел?
— Что вы! Никогда! — горячо и искренне воскликнула секретарша.
— Тогда скажи, кто вчера в мое отсутствие заходил в кабинет?
— Вчера? Никто, — удивилась Маша.
— Подумай хорошенько.
— Да никого не было!
Похоже, удивление искреннее… Или так ловко притворяется?..
— Подумай как следует. Кто это мог быть? — настаивал Игорь.
— У вас что-то пропало?
— Нет. Появилось, — Милованов положил на стол «жучка». — Это подслушивающее устройство. Оно вдруг появилось у меня в кабинете вчера. И если в кабинет никто не входил, то, значит, его подложила ты.
С Машей началась истерика, она внезапно бурно зарыдала. Игорь даже испугался. Он, как все без исключения мужчины, побаивался женских слез, этого их безнравственного оружия.
— Игорь Петрович… да я… как вы… могли… Я всегда… верой и правдой… Вы же знаете… Вы мне не верите?
— Перестань! — поморщился Милованов. — Но ведь подозрение падает прежде всего на тебя. Поэтому было бы страшной глупостью с твоей стороны…
— Клянусь вам, что это не я! — воскликнула Маша.
— Тогда вспомни, кто это мог быть. Маша подумала, всхлипывая и немного приходя в себя.
— Не знаю… Может, кто-то зашел, пока я отлучалась на минутку…
— А кто-нибудь знал, что ты отлучилась?
— Нет, — твердо сказала Маша. Игорь поразмышлял.
— Скажи, а кто-нибудь был в курсе, что я вечером встречаюсь с Сергеем Михайловичем? Ты никому об этом не говорила?
Маша смотрела на Игоря широко расширенными глазами, нервически выдохнула.
— Нет! Никому. Честно…
Женя вошел в кухню. Там, в кресле, у монитора спала уставшая Алекс. Женя накрыл ее пледом и тихо вышел. Алекс открыла глаза и проводила взглядом уходящего Женю.
Потом она встала, пошла в комнату и села на кровать рядом со спящим Гошей. Поправила ему волосы и поцеловала в лоб. За окном громыхнул трамвай… Послышалась тихая музыка. Алекс встала с кровати и подошла к окну. В доме напротив, в маленьком светящемся окне она увидела пожилого мужчину. Он играл на саксофоне…
По бульвару ехал одинокий звонкий трамвай «Аннушка»… По двору дома, в котором когда-то жили две сестры Вера и Юля, а теперь живет Алекс, тихо плыла музыка. Это наверняка играл тот самый сосед из 1970-х годов, тех самых, бесшабашных и страшных, но уже постаревший на тридцать лет. Только Алекс, конечно, никак не могла его вспомнить и узнать…
Через час Женя появился в тупике железнодорожной станции возле товарного состава. Прямо на путях, рядом с открытым вагоном, где толпились, словно живая очередь, ряды мешков с мукой, сидели три мужика и играли в домино, как будто не замечая ничего вокруг. Женя подошел и встал рядом с ними. Стоять ему пришлось долго. Мужики играли азартно и яростно. Наконец один из игроков, коренастый и седеющий, по всему видно старший в этой компании, вяло и иронически сказал Жене:
— Подработать пришел? В этом вагоне двести мешков с мукой. Каждый по пятьдесят килограммов. Разгрузить его стоит три тысячи рублей.
— Я согласен, — отозвался Женя.
— Один будешь работать? — поинтересовался старший.
— Да.
— Тогда поторопись. Мы с пацанами через два часа уходим.
— Управлюсь. Но если не заплатите, пацаны, я вас здесь троих похороню.
— Базара нет, — серьезно ответил старший.
Через назначенный срок вагон товарного состава был почти пустой, остался один мешок. Женя с трудом пытался забросить его себе на спину. Игроки в домино обступили его.
Старший сказал уважительно:
— Постой, парень… У нас в бухгалтерии ошибка вышла. Это стоит не три, а пять тысяч рублей. На, возьми. — Он протянул ему деньги.
— У меня еще один мешок остался, — пробормотал честный Женя.
— Оставь. Мы сами отнесем.
— Добро, — кивнул измученный Женя. — Спасибо…
— Слушай, а ты не из этого старого фильма «Коммунист»? — спросил седоватый.
— Из этого самого, — безразлично согласился Женя и взял дрожавшей от напряжения рукой деньги.
— Может, выпьем? Я угощаю, — предложил старший.
— В следующий раз, пацаны, — махнул Женя рукой, уходя кривой походочкой. — Еще увидимся…
Дома в коридоре Женя снял перепачканную мукой рубашку. Неслышно подошла Алекс и забрала ее.
— Где ты был?
— Играл в футбол, — буркнул Женя.
— С кем?
— С пацанами.
Женя протянул Алекс пачку денег.
— У пацанов выиграл? — усмехнулась она.
— Пенальти забил. Попал прямо в девятку. Алекс улыбнулась.
— Иди поешь. Только не шуми. Гоша спит.
Алекс пошла в ванную, набрала в таз воду и опустила туда грязную рубашку Жени.
Он направился на кухню, открыл холодильник, взял бутылку минеральной воды «Перье», хотел открыть ее, но, секунду подумав, поставил бутылку на место. Женя взял стакан, набрал воду из-под крана и жадно выпил крупными глотками.
Потом он пошел в ванную и увидел, как Алекс руками стирает его рубашку. Он обнял Алекс. Они поцеловались…
Рубашка так и осталась мокнуть в тазу…
Утром они проснулись рядом на той же самой кровати, на которой спали обнявшись две сестры, Юля и Вера, в далеких семидесятых годах уже прошлого века.
Алекс пошевелилась. Почуяв ее движение, постепенно стал просыпаться и Женя. Он открыл сонные глаза и взглянул на Алекс. Без очков Женя выглядел еще симпатичнее, хотя несколько необычно. Он притянул ее к себе и поцеловал. Алекс, потягиваясь, проснулась окончательно…
— Подумать только, я совсем перестала бегать по утрам…
— У нас теперь хватает других дел… — недовольно отозвался Женя и снова потянул ее к себе.
Алекс поцеловала его тоже, а потом шутя стала отбиваться.
— Тише, сына разбудишь…
— Его пушкой не разбудишь! — махнул рукой Женя. — Спит, как пожарный. Это у нас семейное, ..
12
По скоростному шоссе ехал красный «ягуар»-кабриолет. В нем сидели чернокожий водитель и Саша.
Она включила музыку, оглушительно загрохотавшую. Через несколько секунд выключила одновременно с зевотным позывом. И негромко завыла, как волк на луну.
— Тоска, какая тоска… Куда мы едем, Голиаф?
— Не знаю, мисс Тим.
— И я не знаю. И знать не хочу…
Саша посмотрела по сторонам. В глазах у нее застыли все те же скука и разочарование. Зачем она приехала в эту страну? Почему она верила, что ее счастье таится именно здесь? Или оно уж очень глубоко запрятано?
