Мария Воронова - Ледяное сердце Северины
Но зачем говорить это Лиде? Ей и без того, наверное, плохо.
– Я к тебе по делу. Никогда не угадаешь, по какому. – Выдержав эффектную паузу, Лида продолжала. – Помнишь свои «Приключения Ани»?
От удивления Александра замерла с чашкой в руке.
– Короче, есть тема их издать!
– Лида, что ты говоришь! Кому нужен этот детский лепет?
– Нужен, значит. В этом бизнесе тоже, знаешь ли, маркетологи работают. Дети бедные устали от вампиров, что-то настоящее хотят.
– Лида, милая, но есть огромный пласт советской детской литературы. Каждая книга – шедевр.
– Мы сейчас говорим о твоей книге, а не об огромном пласте.
– Книга – это громко сказано.
Александра улыбнулась, вспомнив, как была счастлива, когда папа принес четыре томика формата А4. На глянцевой обложке цвета бордо были золотыми буквами вытеснены ее имя и фамилия, а ниже, крупнее – «Приключения Ани». Тираж – четыре экземпляра – объяснялся тем, что пишущая машинка пробивала именно столько листов под копирку. Прижимая томики к груди и вдыхая неповторимый аромат новой книги, она чувствовала себя настоящей писательницей.
Сколько времени прошло с тех пор! Она почти забыла про «Аню»… Странно, что Лида помнит. И еще более странно, что предлагает издать. Да, она популярный автор книг про «токсичные отношения», хотя, по мнению Александры, токсичны именно книги, а не отношения. Но дело Лиды – вовремя сдавать рукописи, а не определять издательскую стратегию. Так она и спросила.
– Рукописи не горят, – расхохоталась подруга в ответ. – По правде говоря, сама бы я не додумалась. Просто ко мне приходил журналист, спрашивал о советском детстве. То ли он очерк делал, то ли еще что. У меня создалось впечатление, что он сам не знал, чего хотел. Мы долго разговаривали, часа четыре, я рассказала про твое творчество, и он как-то загорелся. Через несколько дней позвонил, сказал, издательство заинтересовалось. Попросил меня узнать, сохранилась ли рукопись и как ты вообще отнесешься к публикации.
– Как-то подозрительно резво они взялись за дело. Рукопись может не понравиться.
– Может. Но я же помню, что читала взахлеб. Это шанс, Санька! Сохранилась у тебя книжка? Давай ноги в руки, доставай! Если нет, у меня где-то есть экземпляр, помнишь, ты мне дарила?
Александра улыбнулась. Проще найти философский камень, чем что-то в Лидиной квартире. Ничего, у нее на антресолях хранятся обе части. Только нужно ли извлекать их на свет божий?
– Нет, ну чего они лежат мертвым грузом? Ни уму ни сердцу! Давай, пусть детишки порадуются. Если ты стесняешься, можно под псевдонимом. Под девичьей фамилией. Ты так давно замужем, что никто не помнит, какая она у тебя была. Катька твоя скоро выйдет замуж, внуки пойдут, пусть знают, что у них бабушка – офигенная детская писательница. Если дело пойдет, может, ты еще сочинишь.
– Это вряд ли.
– Поживем – увидим. Короче, меня попросили принципиальный момент узнать: есть ли рукопись и готова ли ты к публикации. Я дам твой телефон представителю издательства, он в ближайшее время с тобой свяжется.
Сказав это, Лида собралась ехать. Александра не стала удерживать подругу. Если ее застанет Виктор, на свет будет извлечена бутылочка виски, начнется сентиментальный разговор на тему школьные годы чудесные. В результате Лида заночует, а Александра станет до утра горевать о пропущенном выпускном.
Вспомнив, что сметаны к борщу нет, Александра доехала с подругой до магазина. Лида предлагала отвезти обратно, но она решила пройтись пешком. Всего два километра, меньше половины от дневной нормы.
Она шла, по-детски размахивая пакетом со сметаной. Стояла райская погода, в чистом голубом небе ни облачка, только золотой диск солнца. Лужи высохли, оставив на дороге растрескавшиеся отпечатки подошв. Луг, вдоль которого она шла, покрылся пестрым цветочным ковром. На дереве, одиноко растущем неподалеку, она заметила надломленную веточку. Пожелтевшие листья на ней напомнили об осени. Ход времени неумолим. Только что Александра удивлялась наступлению лета, а оно уже перевалило за половину.
Вдруг ею овладело необычное ощущение, какой-то морок. Она вдруг так ясно почувствовала себя унылой и затюканной бабой, будто переселилась в душу другой женщины. Вот она бежит со сметаной, чтобы не вызвать гнев своего повелителя. Всячески угождает ему, опасаясь причинить дискомфорт не только действием, но и неверным мнением.
Чтобы избавиться от этого идиотизма, Александра тряхнула головой. Недаром она не хотела встречаться с Лидой, все-таки она заразна со своими идеями!
Новиков смотрел на нее с таким искренним участием, что Северина заплакала. Она чувствовала, как из глаз текут слезы, кажется, первый раз за двадцать лет. Она так давно не плакала, что забыла, как с этим справиться.
Слезы лились помимо ее воли, что было совсем не к месту в этом кабинете и разрушало образ деловой и надежной женщины, к которому привык генерал за долгие годы сотрудничества.
Всхлипнув, как ребенок, она улыбнулась сквозь слезы, достала платочек из-за обшлага блузки и энергично вытерла глаза.
Найдя глазами фото Женьки на его письменном столе, Северина снова улыбнулась и немного успокоилась. Супруга генерала Новикова могла поднять дух кому угодно. Операционная сестра, она прошла первую чеченскую кампанию от и до, там и познакомилась с будущим мужем.
Северина была с ней знакома еще по ординатуре. Опытная сестра Женя помогала молодым докторам осваивать профессию, доходчиво объясняя всякие тонкости простыми русскими словами. Именно о ней можно было сказать: «Какая глыба! Какой матерый человечище!» Она почти на голову возвышалась над остальными сестрами и сама про себя говорила: «Я не знаю, какой у меня размер, потому что сантиметровой ленты не хватает». А когда Северина недавно предложила, чтобы Карпенко смастерил ей шубку, Женя захохотала, мол, в шубе будет выглядеть настоящей экологической катастрофой. Несмотря на фигуру, далекую от современных идеалов женской красоты, и монгольскую физиономию, Новиков обожал жену и боялся. Иногда они вместе выезжали на природу, и Северина диву давалась, каким тихим становится генерал в присутствии супруги. Лишь иногда осмеливался робко сказать: «Какой ты у меня суровый, пупсик». Двухметровый пупсик сдвигал брови и грозно спрашивал: «Но?» – «Но справедливый» – «И?» – «Только ради моей же пользы!». На этом инцидент был исчерпан.
Северине было очень жаль, что нельзя близко подружиться с Женей, это было бы нехорошо для репутации генерала. Деловые отношения – одно, а корешиться с представителями крупного бизнеса – совсем другое. Тем не менее она чувствовала, что их связывает не только сотрудничество, но и личная симпатия. Поэтому и позволила себе запредельную откровенность.
