Валерий Жмак - Крестовый марьяж
— Завтра я сбегаю на построение — отпрошусь и поведу тебя в поход на речку. Форма одежды — произвольная, не возбраняется одеть купальник…
— Я буду ждать тебя с самого утра…
7
Еще через месяц, устав таскать на себе Берестова в комнату допросов, охранники выдали ему палку, а следом и настоящий, тяжелый костыль. Вел он себя спокойно, агрессии не проявлял, и подобное доверие со стороны тюремной администрации выглядело вполне оправданным. Две недели майор кое-как перемещался по протяженному коридору до зловещего кабинета экзекуций, но потом не помогли и приспособления для инвалидов. Колено распухло ещё больше и, похоже, началось серьезное воспаление. У ноги — ниже сустава, исчезла прежняя чувствительность, на неё уже невозможно было толком опереться, а боль немного стихала лишь в горизонтальном положении. Несколько раз подскакивала температура, и встать с деревянной лавки он вообще не мог. В такие дни, показывая солдату, разносившему еду, на опухоль, Влад жестами просил пригласить к нему доктора. Через час в камере появлялся старый медик с морщинистым, высохшим лицом…
Положение становилось все более опасным и вскоре следователю пришлось на время приостановить инквизиторскую работу, отдав подопечного в полное распоряжение тюремного эскулапа. Узкоглазый врач знал свое дело неплохо. В старом коричневом чемоданчике хранились, в основном экзотические мази, благоуханные настои и не весть какие масла. Вряд ли кто-то, помимо странного провизора, мог разобраться в огромном количестве пузырьков, тюбиков, баночек, располагавшимися строгими рядами — каждый в своей ячее. По несколько часов в день, колдуя над конечностью Владислава, китаец менее чем за месяц добился ощутимого результата. Воспаление ушло, опухоль стала резво спадать и боль уже не беспокоила так часто…
Но пилот теперь не торопился выказывать терпимое состояние. Днем, когда кто-то входил в его камеру, он продолжал лежать, притворяясь: гримасничая и морщась от боли. Ночью же старательно разминал больное колено, неслышно вышагивая по каменному «мешку». Ходить получалось довольно сносно.
Очкастый разведчик с тощим переводчиком пока не донимали, и в голове офицера стало созревать нечто, похожее на план побега… Часами возлегая на жесткой лавке, он сосредоточенно обдумывал все мелочи, варианты и шансы на успех. Примерно через месяц, «каникул» от побоев, Берестов четко знал, что нужно делать. Но необходимо было опробовать, отрепетировать и проверить многое, прежде чем начать реализацию задуманного. В одну из ночей, он приступил к первому эксперименту…
— Мы ещё посмотрим, такая ли уж мелочь оказалась в пришедшем прикупе… — стиснув зубы и вставая с деревянного ложа, процедил Влад.
Подойдя к массивной двери, он, что есть силы, двинул по ней костылем, аккуратно положил свое орудие у порога и быстро лег на лавку. Через минуту в коридоре послышались шаги, и пилот поспешил издать звук, похожий на стон. Охранник открыл соседнюю камеру, затем, убедившись, что шум исходил не оттуда, заглянул к нему…
— Товарищ… Камрад… Гнида… — артистично стонал Владислав, показывая пальцем на колено и корчась от боли, — позови этого долбанного аптекаря… Не видишь, — помираю!
Обескураженный тюремщик поднял костыль и, поставив его к стене рядом с лавкой, что-то попытался объяснить. Затем, сочувственно пожав плечами, запер дверь и удалился… Майор, попричитав для приличия с минуту, замолчал.
«Ладненько… Годиться! — заключил он, — первый акт спектакля прошел на бис…»
Театрализованное представление требовалось и ещё по одной причине. Если докторишка доложит очкарику о том, что больной поправляется и жалоб не высказывает, тот неминуемо продолжит «творческие» изыскания в области однообразных пыток. Навсегда с ногой расставаться не хотелось…
Лекарь явился рано утром. Внимательно осмотрев симулянта и как следует прощупав сустав, он услышал от подопечного несколько вскриков. Озадаченно почесав плешивую голову, старый китаец снова раскрыл заветный чемоданчик, и исцеляющие процедуры возобновились…
Толстый следователь, имея, видимо, соответствующие приказы и сроки по вышибанию ценных сведений, торопил представителя нетрадиционной медицины. Несколько раз он наведывался в камеру самолично и наблюдал за ходом лечения. Трижды была проведена «выездная сессия» — допросы проводились непосредственно в чуланчике, но без применения радикальных средств ведения «переговоров». Очкастый разведчик вновь терял терпение…
Следующий ночной «бунт», с просьбой немедленно вызвать медицинскую помощь, Берестов повторил через неделю. На сей раз, для пущей убедительности, он сполз на глазах изумленного охранника на пол и корчился от «ужасающей» боли на холодных камнях. Врач прибыл спустя час…
«Срабатывает! Ночью тюремщик приходит один! — сделал важное для себя заключение летчик, ложась на место, после ухода солдата, — либо они меня всерьез уже не воспринимают, либо — у них ночью дежурит мало людей. И то, и другое — на руку…»
Вооружена тюремная охрана была не столь впечатляюще, как те, кто нес службу по периметру огромной военной базы. Об этом Влад догадался после первых же наблюдений. Несколько раз, проходя под конвоем по коридору, он встречал вояк, привозивших в тюрьму очередных арестантов. У тех из-за плеч торчали «калаши», или старые карабины. На ремнях мотались подсумки с рожками, «стечкины», или «ТТ» и длинные штык-ножи собственного, китайского образца. Солдаты же внутренней охраны носили на ремнях дубинки, наручники и у каждого висела небольшая кобура с маленьким, словно игрушечным пистолетом, неизвестной Владиславу системы.
«В их дежурке, наверняка, имеется сейф с более серьезными стволами, — рассудил он, проходя как-то мимо „аквариума“ и стараясь заглянуть внутрь. — Не может быть, чтобы на случай тревоги они бегали по здешним коридорам с этими детскими пукалками. Но законы в их стране, насколько я слышал, чрезмерно строгие. Значит, и дисциплинка получше. Возможно, избалованная смирным поведением заключенных охрана и не помнит случаев волнений, или побегов из оного могильника… Хорошо бы, если так! Дай мне Бог…»
Когда Владислав, подсчитав срок пребывания на китайских нарах, отметил на ребре лавки двадцатую неделю, потный очкарик перешел в решительное наступление. Устав ждать выздоровления русского пленного, или, скорее, заподозрив в нем жреца Мельпомены, грузный следователь приказал доставить пилота в кабинет допросов…
— Начнем… — скомандовал представитель разведки и кивнул юркому, маленькому офицерику.
