Карен Робардс - Полночный час
– Я сожалею, но ты не сможешь пойти, – стояла на своем Грейс.
– Я должна. Я обещала им. Они найдут кого-нибудь другого, если я не приду. Пожалуйста, мам!
– Нет.
– Мам!..
– Мы поговорим об этом позже, Джессика. – Грейс понизила голос, зная, что Марино прислушивается к их разговору, ловит каждое слово и каждый жест.
– Нет! Говорить тут не о чем! Я буду у Мэдди ровно в семь! И плевать мне на режим! Режим – это глупости. Что он дал мне хорошего? Думаешь, если мне постоянно напоминать о болезни, я не стану делать того, что мне нравится? Буду пить пиво, если захочу, буду курить травку, если захочу, буду шляться с друзьями по ночам, если захочу!.. И ты меня не остановишь! Не сможешь остановить!
– Довольно, Джессика!
– Не сможешь! Не сможешь! – истерично повторила девочка.
– Слушай меня, – сквозь зубы произнесла Грейс, потеряв терпение. Ее пронзительный взгляд столкнулся с потемневшим от бешенства взглядом дочери. – Для начала ты отправишься к себе в комнату. Прямо сейчас.
– Я ненавижу тебя! – зарыдав, Джессика выбежала из кухни.
Грейс, закрыв глаза, прислушалась к ее стремительному бегу по лестнице, к громкому звуку захлопнувшейся двери.
Понадобились секунды для того, чтобы Грейс достаточно овладела собой и смогла переключить свое внимание на гостя. Он сосредоточенно изучал что-то за окном, стоя к ней в профиль. Его лицо было абсолютно безразличным, как будто он не присутствовал только что на таком захватывающем спектакле, как ссора матери с дочерью.
– Заперли ее в клетку? – спросил он. – Думаете, это поможет?
– Это моя проблема, – откликнулась она заносчиво, прошла в холл, достала из шкафа его куртку и вернулась в кухню. – Вот! – Она почти бросила кожанку ему в лицо.
Грейс понимала, что несправедлива по отношению к нему, что его вины нет в том, что произошло, и все же злилась на него. А все из-за его постоянно осуждающего взгляда. Как будто он сомневался в ее способностях воспитать собственного ребенка.
И она яростно отбивалась от назойливой мысли, что в чем-то детектив Марино прав.
– Спасибо, – произнес он, забирая свою куртку.
– И все же зачем вы пришли? – Она смотрела на него с вызовом.
– Вот за этим, я же сказал. – Марино встряхнул кожанку и перекинул ее через руку.
– Вранье! – вырвалось у нее.
Он улыбнулся слегка снисходительно, давая понять, что удивлен ее прямолинейностью.
– Хорошо, скажу правду. Чтобы повидать вашу дочь и убедиться, все ли с ней в порядке. Ну и узнать, не передумали ли вы. Насчет сотрудничества с нами.
– Вот правда и вышла на свет. – Грейс знала это заранее. – Нет, детектив Марино. Я не передумала. И не собираюсь. И не должна. Это слишком опасно. Я буду очень благодарна вам, если вы оставите Джессику в покое. Пожалуйста!
– Вы не сможете удерживать всегда ее от общения с друзьями.
– Я уже говорила вам, что это моя проблема.
– Ваша позиция мне ясна. – Он извлек из заднего кармана джинсов бумажник, раскрыл, достал карточку, протянул ей.
– Для чего это? – Грейс приняла ее с подозрением.
– Если передумаете, там номер моего пейджера. Все, что от вас или от нее потребуется, это дать мне знать.
– Такого не случится.
– Вам решать. – Марино направился к выходу, бросив по пути через плечо: – Удачи вам. Буду надеяться, что ваши крутые методы сработают.
Тон его выдавал определенно, что лично он в этом сомневается. Грейс только и оставалось, что, стиснув зубы, молча проследить, как он прошел через холл и плотно закрыл за собой входную дверь.
Она осталась на месте, пытаясь взять под контроль свои перехлестывающие через край эмоции. В первый момент ей очень хотелось устремиться наверх и немедленно помириться с Джессикой. Но разум возобладал, и она одернула себя. Неминуемый разговор по душам должен состояться, когда она окончательно охладит свой пыл. И Джессика тоже.
Грейс пошла запереть входную дверь, затем возвратилась на кухню, спрятала в сумочку визитку Марино и начала готовить кофе. Прежде чем что-нибудь предпринять, она решила подбодрить себя чашкой горячего крепкого кофе. Ее организм прямо-таки взывал, чтобы его поддержали солидной дозой кофеина.
13
Одетая лишь в бледно-голубую ночную сорочку, поджав под себя одну голую ногу, а другую выставив на обозрение, Джессика сидела на верхней ступеньке заднего крыльца. Она сделала первую глубокую затяжку и сразу почувствовала себя лучше. Боже, как она нуждалась в сигарете. Она ощущала настоящий никотиновый голод.
Курить Джессика стала только в начале лета и уже успела пристраститься к никотину, жаждала его, жила в ожидании затяжки. При почти тюремном режиме, установленном для нее матерью, простое, доброе старое выкуривание обычной сигареты стало делом столь же сложным, как и баловство травкой.
В школе покурить было проще простого – в туалете или во дворе возле спортивного комплекса, где мимо шастали все, в том числе и педагоги, и всем было одинаково наплевать. А вот вне школьных стен ей приходилось, словно преступнице, тайком красться из дому ради одной поспешной затяжки, гасить сигарету и прятать окурок в укромном месте до следующего раза. Ее мамочка обладала нюхом ищейки. Если Джессика осмелилась бы покурить в доме, ее тотчас бы накрыли.
Сейчас была полночь, мама спала у себя наверху, и в целом огромном мире Джессика была одна, и не существовало больше ничего, кроме огонька ее сигареты, крыльца, на котором она сидела, мелодичного позвякивания колокольчиков, подвешенных на веранде, при дуновении ветерка и густой тьмы, со всех сторон наползавшей на нее.
Дым, втягиваемый ею, ласкал язык, обволакивал изнутри стенки горла и клубился в легких. Какие-то мгновения она удерживала его там, кончик сигареты начинал светиться в темноте, потом она выдыхала дым, практикуясь делать это через нос. Две струйки дыма из ноздрей придавали милой девочке сходство с огнедышащим драконом.
Этому научила ее Алисон. Алисон умела также пускать кольца из дыма, которые долго не таяли, а плыли по воздуху, словно киношные привидения.
Джессика пыталась достичь подобных высот мастерства, но ей недоставало практики из-за жесткого контроля со стороны матери.
Черт побери, ведь она достаточно взрослая, чтобы курить открыто! Она курила на крыльце, когда объявился этот коп. Он видел ее Джессика знала, что видел, но отнесся к этому с прохладцей. Он не сказал ни слова, не настучал матери, иначе ей пришлось бы выслушать дополнительно кое-что из материнских уст, когда они «беседовали» на сон грядущий.
