Линда Барлоу - Измена
Энни допускала, что среди рабочих есть и такие, которые ненавидят Мэтью Кэролайла за его богатство и деловой успех, но даже если и так, то они держали свои чувства при себе. Кэролайлу недоставало того обаяния, которым обладал Сэм Броди, и вокруг него не возникало мгновенно атмосферы товарищества, но он и не отталкивал людей. Он улыбался, попросту пожимал руки, и Энни чувствовала, что в общем он произвел положительное впечатление.
Ей это тоже было на руку. Шагая рядом с ним в такой же, как у него, каске, Энни чувствовала себя как-то необычно спокойно. Несколько раз он прикоснулся к ней — один раз помог взобраться по лестнице на один из нижних ярусов лесов, чтобы осмотреть мраморную облицовку Святой девы в апсиде, а в другой — поддержал под локоть, когда они перебирались через банки с краской, сваленные на полу.
Во второй раз он поймал ее взгляд. Она улыбнулась ему, и казалось, между ними проскочила искра. Магия. Это произошло много лет назад в Лондоне, продолжалось и теперь.
Как это все происходит, думала она, странное слияние рук, плеч, глаз, губ, эти загадочные, необъяснимые явления, когда одного человека неудержимо влечет к другому? Можно ли объяснить такое химией или биологией? Предопределено ли это заранее, заложено ли в генах? Почему, несмотря на то, что он — опасный человек, эти бессловесные послания по-прежнему имели над ней такую власть?
Они столкнулись с Джузеппе Бриндеши, находившимся на верхних ярусах лесов в восточной части поперечного нефа. Мэтью уже начал взбираться по лестнице на леса, когда Джузеппе крикнул, что спускается.
— Вы знакомы? — спросила Энни, когда рабочий сошел с лесов. — Джузеппе Бриндеши. Мэтью Кэролайл.
Мэтью уже в сотый раз за этот день протянул руку.
— Кажется, нет. Рад познакомиться.
Джузеппе немного замялся, прежде чем пожать его руку.
— Я знал вашу жену, сэр, — произнес он медленно, — пожалуйста, примите мои соболезнования.
Мэтью, казалось, был озадачен, и Энни добавила:
— Джузеппе — это тот специалист по витражным окнам, которого нам рекомендовала Франческа. Он работал еще в старой церкви до того, как она была разрушена, так что вы могли встречаться раньше.
Выражение лица Мэтью изменилось — казалось, он насторожился. Тем не менее он покачал головой и сказал:
— Нет.
— Я очень сожалею, я был на родине в Италии, когда умерла Франческа, — сказал Джузеппе. — Потом в Англии, участвовал в реставрационных работах, а сюда я вернулся только недавно.
— Я помню, она говорила о вас, — сказал Мэтью.
Энни показалось, что в его голосе проскальзывало нетерпение, но по его лицу ничего нельзя было определить — он опять строго себя контролировал.
— Замечательная женщина, — мягко сказал Джузеппе. — Жаль, что ее больше нет.
— Спасибо, — ответил Мэтью.
Он говорил вежливо, но ясно давал понять, что разговор окончен. Председатель комитета явно не был расположен обсуждать свою покойную жену.
Они коротко переговорили о витражах, и Джузеппе, рассказывая о своей работе, выглядел несколько озабоченным. Потом повернулся к Энни:
— Можно тебя на минуточку?
Они отошли в сторону.
— У меня возникли некоторые проблемы с установкой самого большого витража, — сказал он ей. — Мне бы хотелось зайти завтра в офис и взглянуть на чертежи.
— Бога ради! Но разве у вас нет своей копии последней КАДовской распечатки? — спросила Энни, имея в виду чертежи, которыми пользовались все архитекторы и проектировщики.
— Куда-то делась страничка из этих чертежей, — сказал Джузеппе. — Я бы хотел посмотреть изначальный файл, если ты не возражаешь.
— Вам тогда придется прийти в мой фирменный офис, — ответила Энни.
— Ну и прекрасно. Завтра можно?
— Я буду там к девяти.
— Отлично, — сказал он и, вежливо кивнув Мэтью, взобрался обратно на свои леса.
— Что-то случилось? — спросил Мэтью.
— Не думаю, — ответила она.
Когда они выходили из собора, Энни заметила Джека Флетчера, подпирающего колонну всего в нескольких ярдах от них и как бы наполовину скрытого в полумраке.
Двенадцатая глава
— Не знаю, чего я так распереживалась по поводу сегодняшнего вечера, — сказала Энни Дарси, примеряя третье платье.
— Ну еще бы! Я б тоже волновалась перед ужином с убийцей. Господи, Энни, ты могла бы по крайней мере настоять на встрече с ним в ресторане! Не очень-то остроумная идея идти одной к нему домой.
— Довольно невежливо относиться к нему как к убийце после оправдательного приговора.
— Он убийца, я знаю, что это он! У меня нюх на такие вещи. Кроме того, и в гороскопе Кэролайла ясно просматривается склонность к насилию.
Энни приподняла бровь. Она не разделяла уверенности Дарси в том, что в гороскопе всему можно найти причину или объяснение.
— Как тебе, вот это? — спросила Энни, скользнув в черное узкое платье с короткими рукавами и глубоким треугольным вырезом. Они вместе изучали ее отражение в большом зеркале в спальне.
— Пойдет. Эротично и нарядно, но не вызывающе.
— Я не хочу выглядеть эротично.
— Дорогуша, все женщины хотят выглядеть эротично. И мы хотим, чтоб мужчины думали, что мы эротичны. Нам просто не хочется, чтобы они что-либо в связи с этим предпринимали, — ну по крайней мере не во время делового ужина.
— Ты права, я должна была настоять на ресторане.
— Миллиардеры не назначают встреч в ресторанах. Они просто велят тебе явиться в свой особняк, поскольку желают, чтоб им обслуживали собственные слуги и кормили личные повара. Но я бы на твоем месте чересчур не беспокоилась. Мне кажется, он постесняется тебя изнасиловать перед целым штатом прислуги.
— Что бы он ни замышлял, — подвела итог Энни, — уже слишком поздно об этом говорить.
— Ты по-прежнему зла на него за то, что он не спас «Фабрикэйшнс»?
Энни пожала плечами. Ее чувства к Мэтью Кэролайлу были в лучшем случае противоречивыми.
— Я недавно прочитала книгу, где проводится сравнение женской и мужской дружбы, — сказала Дарси. — Вот уж в самом деле мужчины так на нас не похожи!
— С этим откровением не поспоришь.
— Мы считаем лучшим другом того, с кем можем откровенно обо всем поговорить. А у мужчин лучший друг — это тот, с кем они могут что-то вместе делать. Охотиться, ловить рыбу, смотреть футбол. И даже если разговаривают, редко слушают и проявляют сочувствие, как женщины.
— Они слишком заняты, им некогда давать советы, — с сожалением сказала Энни.
— Точно. Они даже слово «друг» понимают не так, как мы. Ведь могут двадцать лет не встречаться и не разговаривать, но только из-за того, что были в одной футбольной команде в институте или когда-то поклялись друг другу в дружбе, они продолжают считать себя верными друзьями.
