Марина Туровская - Пять дней сплошного цирка
– Не торопись, майор, генералом станешь. Мы по всему ассортименту пройдемся. Ты, Андрюша, даже не понимаешь, что у вас тут, в Генштабе, произошло.
– А что?
– Полный… аут… Потом расскажу.
На полу оказалось двадцать вскрытых ящиков. Юрий Павлович сверился с накладной, скептически хмыкнул. И послал всех трех бойцов на… Попросил выйти.
Старший уходить отказался.
– Мне приказано. Я должен быть здесь.
Эксперт кивнул.
– Ладно. Тогда выведи ребят, пусть перекроют входы в коридор с обоих концов, на расстоянии не меньше двадцати метров от склада.
– Уже перекрыты, товарищ…
– Полковник. А ты еще перекрой! – взорвался эксперт. – Если что-то… мы все здесь останемся. Иди! Твою мать… Тебя как зовут?
– Николай Войнов.
– Давай, Коля, отводи ребят.
Коля Войнов медленно крутил перед глазами Юрия Павловича выбранный предмет. Эксперт смотрел, отмечал в записной толстой книжке свои наблюдения. Андрей сидел рядом на отсмотренном ящике, потел, дыша в респиратор.
С момента начала осмотра прошло четыре часа. В сторону была отложена только одна настольная лампа.
Андрею больше всего хотелось снять респиратор и закурить.
Коля поднял следующий предмет, это была большая тарелка молочного стекла с яркой цветочной росписью.
– Юрий Павлович, ну, на кой… хрен нам посуда?
– Молчи, Андрей, сам хочу домой. Эту тарелочку, Коля, ты к лампе переложи. Только осторожно.
Коля понятливо пожал плечами, тарелка в руках дрогнула. Эксперт, бормоча: «Сторожно, сторож… звездец…», резко упал на пол, за распакованную коробку, попытался вдавиться в пол.
Коля и Андрей с интересом наблюдали, как с неуклюжих перчаток с резиновыми пупырышками сваливалась тяжелая тарелка, как она медленно падала на пол. Как совершенно целая, шлепнулась дном об пол… и затем, подпрыгнув, при повторном падении ударилась о край металлической стойки стеллажа…
В следующий миг тарелка стала мутным облаком. Даже сквозь защитный шлем был слышен предварительный хлопок и резкий, многократный свист.
Стекло в шлеме Андрея перестало быть прозрачным. Сквозь сотни мелких царапин он видел, что комбинезон на спине эксперта стал хрустально-мерцающим. Юрий Павлович медленно встал. С его спины ссыпался сразу становившийся невидимым иней.
Коля сидел в той же позе наблюдателя, чуть откинувшись. Стекло шлема замутнело, руки опустились, перчатки подрагивали… и медленно набухали кровью.
Юрий Павлович смотрел на отложенную в отдельную коробку лампу. Лампа лежала целая. Беспрерывно встряхивая руками, эксперт стянул с себя комбинезон и вызвал по рации медиков, настаивая, чтобы на склад никто не входил, оставались у стальных дверей.
Андрей ждал, что он начнет оказывать помощь Коле Войнову, но Юрий Павлович побежал в сторону от взрыва тарелки и вернулся с куском оторванного от коробки гофрированного картона.
Отрывая от картона куски, Юрий Павлович складывал их в руках, и, распаковывая комбинезон Коли, выкидывал использованную гофрированную бумагу на пол.
– Ты, Колян, главное, не шевелись. Я тебя всеми богами заклинаю, не знаю, в каком ты там вероисповедании, не важно, ты только не шевелись.
Коля моргал, смотрел то на Андрея, то Юрия Павловича, с пальцев капала кровь.
По вороту, по ключицам, там, где был шов, соединяющий шлем с комбинезоном, шла кровавая полоса. На лице красным шнуром повторялся контур стекла на шлеме. Коля дернулся, собираясь повернуться, но полковник заорал: «Замри! Это приказ!»
Коля замер и сморщился. На его грудь потек тонкий ручеек крови.
– Медленно вставай. – Юрий Павлович заглядывал Войнову в глаза, моля о точном соблюдении приказаний. – Ничем, кроме ног, не шевели, голову держи как держал.
Запиликал телефон. Эксперт достал трубку.
– Колян!
Войнов дернулся. Юрий Павлович сунул ему под нос кулак.
– Это не тебе, мудила, не шевелись… Колька! Слушай, ранения осколочные нетипичные и нестандартные. Пинцетом будешь работать… Такого ты не видел. Лупу возьми… Сам ты залупа, операционную готовь… Секретность высшая… Я вывожу твоего тезку.
Подталкивая Войнова в спину, Юрий Павлович вывел бойца со склада в коридор. Медики смотрели на них, ничего пока не понимая.
– Не прикасайтесь до него до самой операционной, обрежетесь. Войнов, помни, двигать только ногами, и терпи, парень.
Андрею все тяжелее было дышать в защитном костюме. Видимо, стеклянная пыль попала в воздуховоды респиратора. Но он знал, что полковник вспомнит о нем… и ждал.
Юрий Павлович вернулся через пять минут.
– Теперь с тобой. – Он принес из-за стеллажей картонную коробку. – Терпи, салага, это тебе не у компьютера сутками сидеть, это спецотдел. Видишь, на что напоролись? Или звездочку получишь, или инвалидность. Занемел?
Андрей сидел не двигаясь с момента, когда тарелка стала взрывной пылью.
Юрий Павлович рвал коробку на куски. Он опять стряхивал с рук невидимые осколки, только теперь во все стороны брызгали мелкие капли крови.
– Ты, Андрюха, как думаешь, дадут нам премию за риск? Я думаю – дадут. Не поворачивайся только, очень тебя прошу. Я же не виноват, что сообразил быстрее других. Я же привык анализировать нестандартные ситуации… Не двигайся, медленно вставай.
– Вставать? – Андрей боялся, что затекшие ноги не послушаются и подведут, не слушаясь приказа.
Андрей обошелся малой кровью. Порезы были поверхностными, хотя как только к осколкам прикасался пинцет, они уходили внутрь плоти, и приходилось рассекать мышцу шире, чтобы достать прозрачный и смертельный крохотный объект.
Андрею и Юрию Павловичу поручили дальнейшее расследование. Делу дали высокую степень секретности и широкие полномочия.
Коле Войнову досталось по полной программе. Замучившись, врач решил действовать кардинально. У Войнова срезали кожу, пораженную искрящимися осколками. Анестезия была такой же, как при пластических операциях, то есть местная, а область операции гораздо шире. Войнов терпел.
Через две недели шрамы затянулись, и нарос тонкий кожный покров. Военный хирург понимающе мычал, осматривал свою работу. Коля боялся просить зеркало.
