Нора Робертс - Любовь в вечерних новостях
Ливи, не глядя, взяла хот-дог и надорвала пакетик с горчицей.
— А почему?
— Почему? — повторил он, глядя, как она щедро поливает горчицей сосиску. — Да потому, что «Скворцы» из Балтимора, а «Красные носки» из Бостона.
— А я люблю Бостон. — Ливи откусила солидную порцию, в то время как Палмер внезапно отбросил мяч в сторону, и он не попал в «квартиру».
— Не люби Бостон так громко в этой секции стадиона, — посоветовал Торп. Зрители взревели, глядя, как удаляют сразу двоих игроков.
Тут Торп внезапно ее поцеловал.
— Ну вот, настало время экстренного обучения правилам игры в бейсбол.
В конце пятого периода Ливи уже усвоила некоторые основные понятия. Играли уже трое на трое. Неожиданно для себя она увлеклась и совсем забыла, что Торп очень странный, непостоянный человек. Она вообще забыла, что нужно опасаться и защищаться.
— Так, значит, если мяч поймают на лету над чужой территорией, прежде чем он ударится о землю, то это все равно означает аут?
— Ты тоже все хватаешь на лету.
— Не умничай, Торп. — Ливи сурово посмотрела на него. — Ты просто хочешь сбить меня с толку.
— И в мыслях не держал.
— Ты давно бываешь на матчах?
— Мать взяла меня с собой в первый раз, когда мне исполнилось пять. В Вашингтоне тогда были «Сенаторы».
— В Вашингтоне и сейчас полно сенаторов.
— Ливи, — укоризненно произнес он. — Так называлась команда.
— А-а. — Она снова оперлась подбородком на перила. Торп, улыбаясь, разглядывал ее профиль. — Ты говоришь, что тебя повезла на игру мать? Мне всегда казалось, что бейсбол — это скорее сфера отношений отца и сына.
— Мой отец не очень интересовался детьми, а также своими отцовскими обязанностями.
— Извини. — Ливи взглянула на него. — Я ничего не хотела выпытывать у тебя.
— Это не тайна. — Он пожал плечами. — Что тут особенного? Бывает. К тому же моя мать была замечательная женщина.
Ливи снова посмотрела на поле. «Странно, — подумала она, — я не представляла себе раньше Торпа ребенком, подростком. Интересно, какая у него семья?» Для нее он был только хватким, язвительным репортером, отлично умеющим выводить разного рода прохиндеев на чистую воду. Представлять его ребенком, возможно, с трудным детством — значит, видеть его совсем в ином свете. Ливи пришлось напомнить себе, что ей совершенно ни к чему все эти подробности.
А все же, каким мальчиком он был когда-то?
Ему явно свойственна чуткость. Наверное, это влияние матери.
И роза — черт побери эту розу. Ливи вздохнула. Никак не получалось избавиться от мыслей о нем. Что же это такое?
И еще — он сексуален. Он знает, как возбудить женщину, даже не желающую этого. Высокомерен, это правда. Но при этом так естествен, что просто достоин восхищения.
Кроме того, очень талантливый журналист. Не скажешь, что жаден до денег или стремится к власти — особенно теперь, когда так легко отказался от должности, за которую люди рвут друг другу глотку.
Нет, он положительно неотвязен. Просто не выходит из головы. Кажется, она подошла к опасной черте, решила Ливи.
А Торп все смотрел на ее профиль и на своеобразную игру эмоций, отражавшуюся на лице. «Когда она забывает об осторожности, — подумал он, — ее лицо прозрачно, как стекло».
— О чем ты думаешь? — спросил он и сзади обхватил ее шею ладонью.
— Да ни о чем.
Ливи вернулась мыслями к действительности. Вот опять у нее нет сил положить конец его бессовестно фамильярному обращению. Она не могла больше его отвергать.
— Смотри-ка, они опять начинают! — Жалкая попытка отвлечь его.
— Но счет все еще три — один, — заметил Торп.
Игрок с битой, размахнувшись, неудачным ударом послал мяч прямо на Ливи. Она машинально закрыла лицо руками и поймала мяч.
— Ловко, — похвалил ее Торп. — Прекрасная хватка, — и, усмехнувшись, посмотрел на ее изумленное лицо.
— Я его поймала, — вдруг поняла она и крепко сжала мяч. — Я его должна отдать?
— Нет, он твоя неотъемлемая собственность, Кармайкл.
Ливи, довольная собой, повертела мяч в руках.
— Да, здорово! — И вдруг хихикнула.
Он впервые услышал, как она беззаботно и молодо смеется. Как будто ей всего семнадцать. Торпу пришлось призвать на помощь всю свою сдержанность, чтобы немедленно не прижать Ливи к себе и так и остаться обнявшись. Еще никогда она ему не нравилась так, как сейчас, — ярко освещенная солнцем, с бейсбольным мячом в руке. От нежности у него вдруг заныло сердце.
Он уже не следил за ходом игры. Это Ливи встрепенулась при жестком стуке биты по мячу. Торп только глаза вытаращил, когда она вскочила заодно со всеми. Схватив Торпа за руку, она заставила его встать.
— Ой, смотри, он пролетел прямо в «дом», да? Попал в самый «дом», Торп!
— Точно! И впервые за этот год.
— Но это же просто замечательно!
Ее слова заглушил торжествующий гром оркестра и крики толпы. Ливи повернулась к Торпу и в порыве чувств поцеловала его. Прежде чем она успела удивиться своему неожиданному поступку, он обнял ее и тоже поцеловал. И это был не быстрый, импульсивный поцелуй, но тот самый, пробуждающий желание. Вокруг неистовствовали зрители, но Ливи уже не слышала восторженных возгласов, все заглушал бешеный стук сердца. Она прижалась к Торпу и снова поцеловала его, так же долго и сладко.
— Но, возможно, — пробормотал Торп, на секунду оторвавшись от ее губ, — теперь последует целая серия длинных мячей.
Задохнувшись, Ливи вырвалась из его рук, чувствуя, что так дальше невозможно.
— Одного достаточно, — промямлила она. Ноги у нее дрожали, и ей пришлось сесть. Нет, она гораздо ближе к пропасти, чем предполагала. Надо отступить от края, пока не поздно.
— Ты не купишь мне еще один хот-дог? — осведомилась она почти невозмутимо, хотя по коже бегали мурашки. — Я умираю от голода.
Остальная часть матча заключалась в хорошо продуманной защите, но Ливи было трудно сосредоточиться на игре. Она слишком остро ощущала присутствие Торпа. Ощущения, которые он возбудил, терзали ее с новой силой. Ливи посмотрела на его руки и вспомнила, как жестки его ладони.
Но как ей было хорошо, когда эти мускулистые руки ее обнимали. Какой защищенной она чувствовала себя в его объятиях! Какие они добрые, теплые!
Нет, Ливи не желала таять, как сливочное мороженое. Слишком больно станет потом, когда все изменится. Она не желает ни от кого зависеть.
Она мельком взглянула на его твердо очерченный рот. Как просто поддаться искушению! Соблазнам уступают только слабые и уязвимые. Ах, какие у него умные, проницательные глаза. Не слишком ли много они видят? Опасно, все это опасно! Чуть поддашься страстям, и все летит в тартарары. А там на дне страдания и страхи. Она уже бывала в этой пропасти.
