Анна Малышева - Ночь опасна
Мертвая женщина на Чистых прудах была его главным аргументом. Если удастся доказать, что несчастную убили вместо Нины, перепутав их в темноте, значит, разговор по телефону все-таки был подслушан. А тогда уж Нина сама сделает выводы, кого ей следует опасаться. В сущности, ему сейчас стоило всего-навсего представиться по телефону, рассказать, что это именно он той ночью вызвал милицию к телу покойной… А потом спросить — вдруг да и ответят, — с чего бы это она отправилась в такое место и в такое время? Чего она боялась, кто ее преследовал? Были ли у нее враги?
Но ни слова из всего этого он не произнес. У него было предчувствие, что на такие темы с ним говорить откажутся. Поэтому Олег просто записался на урок.
Нина наконец не выдержала:
— Слушай, кому ты звонил? Ты завтра опять уедешь?
Олег бессмысленно посмотрел на нее, вспомнив, что он не один. И вдруг ему расхотелось отвечать. По крайней мере, до тех пор, пока он не узнает всей правды. Вот когда он докажет, что та смерть на Чистых прудах не была случайной, Нина, возможно, будет меньше верить своему супругу. Потому что его невиновность представлялась весьма сомнительной. Но она должна сама это признать, без нажима с его стороны. Ведь он необъективен.
«А почему мне так хочется, чтобы Нина перестала ему верить? — подумал Олег. — Неужели я хочу, чтобы они развелись? И… Что дальше? Она придет ко мне насовсем? С дочкой, со своим странным независимым характером, со своими проблемами?»
Его слегка зазнобило. Нет, это слишком! Он не собирается разрушать семью, тем более что Нина очень ею дорожит. Но если именно ее супруг подстраивал все эти «несчастные случаи» и в конце концов дошел до убийства… Тогда Нине ни в коем случае нельзя к нему возвращаться. По крайней мере, это нужно предотвратить. Если она сама не понимает этого, Олег ей поможет. Хотя бы из простого человеколюбия.
— Деловая встреча, — ответил он. — Но я скоро вернусь.
Нина тихонько застонала и разочарованно уткнулась лицом в подушку.
* * *Ему было назначено на два часа. Женщина, с которой он разговаривал, подчеркнула, что это самое лучшее время. Олег не стал возражать. Ему показалось, что этот урок гораздо более важен для учительницы, чем для него. У нее свободно самое удобное время, а она отдает его первому попавшемуся. Значит, учеников не так уж много, сообразил он.
Олег явился вовремя и без пяти минут два уже нажимал кнопки на домофоне, которым была оборудована подъездная дверь. Ясный голос из динамика откликнулся:
— Слушаю?
— Я звонил вам вчера, мне назначено…
Он не успел договорить — после тихого гудка дверь доверчиво открылась.
Лифта не оказалось — дом был пятиэтажный. Олег поднялся на четвертый этаж, сверил номер квартиры со своей записной книжкой.
— Заходите!
Улыбка, пышные темно-рыжие волосы, влажные темные глаза. Женщине было никак не больше двадцати пяти — она показалась ему совсем молоденькой. Олег вошел, поздоровался, представился. Снял куртку, украдкой приглядываясь к хозяйке. Он пытался найти в ней что-то общее с погибшей. И не находил ничего.
— Вы так точно пришли, — улыбнулась она. — Меня зовут Тамара Владимировна. — Отчество она выговорила с небольшой запинкой, как будто сознавала, что по возрасту не совсем имеет на него право. И тут же поправилась: — Просто Тамара. Пожалуйста.
Она провела его в одну из комнат. Всего, как заметил Олег, их было две.
— У нас с вами целый час, — сказала хозяйка. — Давайте сразу обсудим: для чего вам нужны мои уроки?
— То есть? — растерялся Олег.
Тамара объяснила. К ней приходят люди, которых по тем или иным причинам не устраивает собственное произношение. Иногда это связано с работой — например, если человек чувствует, что неправильный, провинциальный выговор мешает ему продвинуться по службе. Иногда приходит молодежь, мечтающая о театральной или киношной карьере. Таких, кстати, меньше.
— И это очень жаль, — заметила Тамара. — Потому что стоит включить радио или телевизор… Чего там только не услышишь. Иногда я просто не понимаю, что говорит диктор. Раньше, конечно, такого не было.
Она вернулась к предмету разговора. Прежде всего ей нужно знать, какая у него цель. Потому что от этого зависит, какой курс занятий ему нужен. Иногда достаточно просто кое-что подправить. Но куда чаще требуется серьезная длительная работа. Так зачем же это ему?
— Для… Собственного развития, — наконец ответил Олег.
Она чуть сощурилась — видимо, была близорука. На письменном столе лежал кожаный очешник, но очки явно надевались только для работы. Тамара разглядывала гостя спокойно, вежливо, но удивленно.
— Значит, для себя? — уточнила она. — Странно, что вы сами поняли, как это нужно… Первый подобный случай…
И спохватилась:
— Извините!
— Ничего. — Олег воспользовался приглашением и присел к письменному столу. — Мне даже лестно, что я — единственный в своем роде.
Тамара тихонько засмеялась. В самом деле, голос у нее был удивительно приятный, произношение мягкое, но отчетливое, напоминавшее какую-то ненавязчивую, давно знакомую музыку. Почему эта музыка показалась такой знакомой, Олег понял позже. Тамара говорила в точности так, как дикторы на прежнем, советском телевидении. Он уже успел от этого отвыкнуть.
— Прочитайте, пожалуйста, текст, — попросила она, подавая ему раскрытую книгу и доставая из футляра очки.
Олег прочел. При этом он почему-то начал запинаться, хотя старался произносить слова как можно вернее. Он досадовал на себя и заметил, что пару раз неверно расставил ударения. Наконец Тамара его остановила. Лицо у нее было задумчивое.
— Знаете, неплохо. Совсем недурно. Вас в самом деле беспокоит произношение?
Олег удивился:
— Неплохо? Мне показалось, что я все время сбивался!
— Это не важно. — Тамара прикусила кончик карандаша, не отрывая от своего ученика задумчивого туманного взгляда.
Ему было до странности неловко. В конце концов, учительница дикции моложе его. Почему же он чувствует себя каким-то школьником, мальчишкой? Едва переступив порог, он поймал себя на мысли, что для преподавателя она слишком молода и не может внушать своим ученикам почтение. Ошибся, оказывается. А еще при виде ее юного лица он было решил, что завести разговор на интересующую его тему не составит особого труда. И вот теперь он почти робел.
— Ну что ж, можно с вами поработать, — милостиво сказала Тамара, оставляя карандаш в покое. — Если вы сами этого хотите, конечно.
— Я хочу.
— Хорошо. Тогда я попрошу вас заплатить за пять уроков вперед.
Такого поворота Олег не ожидал. Тысяча рублей у него нашлась бы, но отдать их вот так, ни за что, этой незнакомой женщине — это уж слишком. Дороговато за сведения о трупе на Чистых прудах. И он наконец преодолел свое смущение:
