Лиза Джексон - Расплата
– Значит, как только она уезжает на Запад, видения прекращаются.
– Или она о них молчит.
– Это не ее modus operandi, – сказал Монтойя, прислонясь бедром к столу. – Что еще?
– Она работала то тут, то там – от официантки до клерка по претензиям в страховой компании, – чтобы оплачивать колледж. Занимается искусством на стороне. Она продала партнерше в Тусоне свою долю в бизнесе, связанном с различными подарками и художественными поделками религиозной тематики. Неудивительно, что, приехав сюда, она устроилась на работу в «нью-эйджевый» магазинчик для туристов под названием «Третий глаз» на Джексон-сквер.
– Значит, она заявляет, что ненавидит эти видения, унаследованные от бабушки, но продолжает торчать в магазинчике с «нью-эйджем» и заниматься всей этой сверхъестественной фигней. – Монтойя скорчил гримасу. – Как-то это неубедительно. Странно также, что она не замужем или, по крайней мере, ни с кем не встречается. Такая красивая женщина! В чем тут дело?
– Не знаю.
– Ты не спрашивал?
– Нет, – ответил Бенц. – Я не знал о ее первом походе к алтарю, пока не просмотрел записи Бринкмана.
Монтойя поднял бровь.
– Я думал, ее матримониальный статус будет первым, о чем ты спросишь. Я видел, как ты смотрел на нее сегодня, и я тебя не виню, она красивая женщина. А ее задница...
– Я смотрел на нее, потому что она пришла сюда с из ряда вон выходящей историей, которая, как выяснилось, действительно имела место, – перебил его Бенц.
– Как скажешь, старина, – ответил Монтойя, растягивая губы в улыбке, которая выводила Бенца из себя.
– Опомнись, Диего, она же чокнутая. – Но все же молодой полицейский был прав. Они оба это знали. В Оливии Бенчет было много противоречий. Она представляла собой загадку. Интересную головоломку. Бенц покинул ее дом, но никак не мог выкинуть ее из головы. Весь день напролет, пока он исследовал улики к убийству в районе Сент-Джон, а также разбирался с другими делами, требующими внимания, он никак не мог забыть гнев, который сверкал в ее золотистых глазах, и отчаяние, запечатлевшееся на ее лице. Вернувшись сюда, он прочитал все записи Бринкмана и кое-что проверил сам.
Она была ненормальной, все его инстинкты говорили ему об этом, и все же она верила своей собственной лжи, или иллюзиям, или как там это назвать.
Бенц хотел ей верить, хотя не знал точно, почему.
Может, это было вызвано тем, что у них просто не было ничего другого. Он не думал, чтобы она участвовала в убийстве или поджоге, поэтому что еще оставалось? Только то, что она говорила правду.
Он нашел открытую пачку жвачки, развернул пластинку, согнул ее и отправил в рот. Это, конечно, не сигарета, но все же хоть какая-то замена. Пока.
– В рапорте Бринкмана есть кое-что еще. Не знаю, имеет ли это отношение к делу. Отец Оливии отсидел срок в тюрьме штата Миссисипи. Лишение жизни. Убийство второй степени[12]. Порешил делового партнера, который, видимо, его обманул.
Монтойя тихо и протяжно присвистнул.
– И сейчас он на свободе?
– Да, вышел как раз в январе этого года после двадцатидвухлетней отсидки. Освободили досрочно за хорошее поведение.
– Господи Иисусе. Это тебе не «Оззи и Харриет»[13]. Ты спрашивал ее об этом?
– Еще нет. Думал сначала навести кое-какие справки. Она намекала, что давно не видела своего старика.
– Да, потому что он был в тюряге, – прокомментировал Монтойя. – Слушай, где он сейчас?
– В Лафайетте. Работает на мойке автомобилей и исправно отмечается у офицера по надзору.
– Образцовый гражданин.
– Точно. Но мы его проверим. Поставим его в самый верх списка «интересных лиц». Надо выяснить, есть ли у него алиби.
Монтойя вытащил было пачку сигарет, затем передумал и засунул ее обратно в карман.
– Это дело становится все более странным. Верно, Давай побеседуем с ее стариком. Так, а что насчет самой Оливии; она сообщила тебе что-нибудь еще о своих видениях? – спросил Монтойя. – Они ведь у нее уже не в первый раз, да? Она говорила это, когда приходила сюда. Так что насчет остальных?
– По ее словам, ни одно из них не было таким отчетливым, как последнее. Сегодня мы не обсуждали другие случаи, но ты можешь посмотреть записи Бринкмана. Что-то о женщине в пещере с символами и буквами. Вот. – Он вытащил записи Бринкмана и бросил их Монтойе.
Зазвонил телефон, и Бенц моментально снял трубку.
– Бенц.
– Привет, папа.
Услышав голос Кристи, он, как всегда, улыбнулся.
– Привет, малышка... как дела? – Он поднял указательный палец, давая понять Монтойе, что освободится через минутку. Тот подмигнул ему с таким видом, словно Бенц разговаривал с какой-то «телкой», но, поняв намек, взял рапорт Бринкмана и выскользнул через приоткрытую дверь.
– Я просто хотела сказать, что у меня все хорошо, – говорила Кристи. – У меня час до следующего занятия, и я подумала, что мне стоит позвонить и немного с тобой побеседовать. Мое последнее занятие перед Днем благодарения заканчивается во вторник в четыре, поэтому ты можешь заехать ко мне в любое время после этого.
Бенц заглянул в свой календарь, удивляясь, что месяц так быстро пролетел.
– Я смогу приехать к тебе к шести или даже раньше, если включу мигалку и сирену.
– О, это было бы здорово, – насмешливо произнесла она. – Вообще-то тебе не нужно заезжать за мной. Я могу найти машину.
– Я хочу приехать, дорогая. Это не проблема. Батон-Руж не так уж далеко. Кроме того, мне бы хотелось еще раз взглянуть на кампус, за который я плачу.
– Но если ты занят... – Она замолчала.
Бенц взглянул на стопку бумаг на столе, на доску объявлений на стене позади него с фотографиями жертв еще не раскрытых убийств.
– Я буду у тебя, – автоматически произнес он, прежде чем осознал, что она, возможно, на что-то намекает, а он не дает возможность найти отговорку. Наклонившись вперед, он взглянул на ее детскую фотографию и на вторую, где она уже была девушкой. – Ты еще хочешь, чтобы я за тобой заехал, да?
– Ну, да, конечно, но тут будет такая суматоха, когда все будут уезжать на День благодарения и всякое такое. И у меня есть кое-какие дела по женскому студенческому клубу, которые могут меня задержать. Я подумала, что тебе здесь не понравится.
– Или тебе не понравится, если я туда приеду, – ответил Бенц, узнавая нотку возмущения в ее голосе. Он настоял, чтобы она вступила в женское студенческое объединение, поскольку хотел, чтобы она была всем обеспечена в колледже Всех Святых. Он надеялся, что она не будет требовать, чтобы он позволил ей в восемнадцать лет снимать квартиру. Он хотел, чтобы она выросла, пытался отпускать ее от себя, но желал, чтобы она была в безопасности. Краем глаза он увидел ужасающую сцену преступления с изуродованной женщиной. Как и все, он знал, насколько опасным может быть этот мир. Вот почему он раньше ходил на занятия по тэквондо и стрельбе из огнестрельного оружия.
