Карен Робардс - Призраки озера
Сет иронически хмыкнул и сделал еще глоток кофе.
– Если бы ты не пропадала где-то целых девять лет, наверное, твое внезапное появление не было бы таким шоком для него. Да и для всех остальных тоже.
У Оливии просто руки опустились от такой несправедливости.
– Тетя Келли пригласила нас с Сарой в гости. Она знала, что мы приезжаем. Спроси ее. Если бы вы с Большим Джоном не были упрямы, как ослы, она наверняка заранее предупредила бы вас о нашем приезде, а не стала бы сообщать вам эту новость, когда уже поздно возражать. И вообще, все эти годы ты – вы все! – знали, где я живу. Вы могли навестить меня в любое время. Но вы этого не сделали. За все это время я только и получила, что пару открыток от тети Келли.
Конечно, когда Оливия сбежала с Ньюэллом, она ожидала, что они – и в первую очередь Сет – будут ее искать. По уши влюбленная в своего мужа, она вначале даже радовалась, что никто ее не преследует. И только после рождения Сары, когда ее брак стал распадаться и она осталась у потухшего очага, Оливия почувствовала боль от того, что никто из них не попытался ее вернуть.
Но, с другой стороны, чего она ждала? В конце концов, она никогда и не принадлежала к семье Арчер, не состояла с ними в родстве. А для этих людей важнее всего родная кровь. Либо ты был родней, либо нет.
– Ты была замужем. Чего же еще? – Сет отхлебнул глоток кофе. – Да не разлучит никто тех, кого соединил господь.
Оливия поняла, что ненавидит его так же сильно, как ненавидела прежде.
– Да замолчи ты! – Схватив в каждую руку по чемодану, она бросилась вон из кухни.
Прежде чем за ней захлопнулась дверь, Оливия успела заметить легкую улыбку на его лице, и это взбесило ее еще больше.
Не поднявшись и до середины лестницы, она уже готова была убить себя. Она вела себя точь-в-точь как в юности, когда Сет, как старший и более мудрый, считал себя вправе указывать ей, что делать. И правда, в те годы она так часто говорила ему эти самые слова, что, наверное, именно поэтому они так легко слетели сейчас с ее губ.
Она поклялась себе не обращать на него внимания, если и в следующий раз Сет будет доставать ее. Если он не изменился за эти девять лет, то она-то как раз повзрослела.
Когда Оливия вошла в спальню, Сара по-прежнему спала, и Оливия вспомнила, что еще очень рано. Как правило, Сара спала очень крепко, и Оливия не боялась разбудить ее, когда копалась в чемоданах и выбирала одежду для себя и дочери. Запихнув чемоданы под кровать – она распакует вещи позднее – и разложив одежду Сары в ногах кровати, она отправилась в ванную.
Приняв душ. Оливия вымыла волосы, высушила их, накрасилась, натянула обрезанные джинсы, бледно-зеленую футболку и кеды и вернулась взглянуть, как там Сара. Посмотрев на будильник у кровати, она увидела, что уже восемь пятнадцать. Сара все еще спала.
Оливия снова спустилась вниз. Из кухни доносились слабые звуки, там кто-то был: может быть, все еще Сет, а может, Марта. Меньше всего на свете ей хотелось снова встретиться с Сетом. Да и вообще ни с кем особенно не хотелось встречаться. Стараясь не замечать головной боли (потеряв самообладание в разговоре с Сетом, она лишилась и привычной чашки утреннего кофе), она вышла из парадной двери, окунувшись в теплый утренний воздух, и еле успела перехватить дверь, которая собиралась с грохотом захлопнуться за ней. Оливия тихо закрыла ее за собой: не стоит привлекать к себе внимание тех, кто находился на кухне.
Несколько минут она стояла в тени веранды, глядя туда, где за рифлеными колоннами и свисающими с них папоротниками раскинулась залитая солнцем земля. Казалось, ни одна травинка не изменилась за девять лет. Перед ней на все три стороны, до самого горизонта, простиралась плантация Ла-Анжель – когда-то огромная сахарная плантация, превратившаяся с годами в сорок акров колючего кустарника и болот и пять акров газона. С четвертой стороны, за обрывом, виднелось озеро, сверкавшее серебром на утреннем солнце. Она заставила себя вглядеться в него. Это всего лишь вода, ни больше ни меньше, не таящая в себе ничего зловещего. И уж конечно, никакие голоса не взывали к ней оттуда. Все призраки прошлой ночи – всего лишь плод ее воображения, фантазии, растаявшие в лучах восходящего солнца.
Оливия спустилась с веранды по широким каменным ступеням, скользя рукой по поверхности литых железных перил. На секунду она задержалась у выложенной каменной плиткой дорожки, ведущей к подъездной аллее, оглядываясь в нерешительности и соображая, куда бы ей сейчас пойти. Вокруг заливались птицы, стрекотали кузнечики. Откуда-то издалека доносился звук работающей машины, должно быть, трактора. Две гигантские магнолии в самом центре газона выглядели так же потрясающе, как девять лет назад, с белыми, будто из воска, цветами размером с тарелку, прячущимися среди блестящей зеленой листвы. Рядом с беседкой цвели оливы, жасмин и розы. Бледно-желтые завитки вьющейся жимолости перекликались с ярко-желтыми гроздьями цветов акации, росших вдоль ограды. Ближе к дому, перед окружающими его аккуратно подстриженными темно-зелеными кустами самшита, во всей красе разросся малиновый амариллис. Воздух благоухал ароматом цветов, и дышать им было одно удовольствие.
Правда, эту великолепную картину изрядно портили оставленные повсюду следы вчерашней вечеринки. Иллюминация была выключена, но гирлянды все еще свисали с крыши дома и беседки, с деревьев и кустов. Утром эти огни, служившие вчера украшением праздника, придавали территории неопрятный вид, напоминая только что проснувшуюся женщину, забывшую с вечера снять макияж. В дальнем конце сада трудились четверо рабочих. Двое из них, с черными пластиковыми мешками в руках, собирали мусор, остальные орудовали граблями. Под ногами Оливии валялись пластиковые стаканы и вилки, салфетки, лопнувшие воздушные шарики и прочий мусор, и, похоже, так было везде.
Оглядываясь по сторонам, она заметила павлина, появившегося из-за дома. Сойдя с тропинки, Оливия прямо по газону направилась к птице, с завороженной улыбкой наблюдая, как павлин наклонил голову и схватил что-то в клюв. Несколько энергичных движений головы – и найденный предмет исчез в глотке птицы. Оливия поняла, что павлин только что проглотил сигаретный окурок, причем с таким аппетитом, как будто это был кусочек крекера. Потом павлин продолжил свой путь, вышагивая по двору исполненной достоинства походкой. Вслед за ним показались две павы, которых Оливия уже видела раньше, и так же деловито принялись клевать траву, а затем показался второй павлин, величаво выступающий с распущенным во всей красе хвостом.
Яркое, переливающееся голубым и зеленым оперение птицы в это солнечное утро являло собой действительно прекрасное зрелище.
