Линда Ховард - Сердцеед
Теперь Мишель чувствовала страх. Слишком давно она не занималась этим, да и в ее нелегком браке секс был, мягко говоря, не слишком приятным. Джон наклонился над ней, разводя ее ноги шире, и Мишель ощутила первый шок от его плоти, которая находилась у ее лона. Он был очень большим, его мускулистое тело подавляло ее. Мишель знала из своего печального опыта, насколько беспомощна женщина против силы мужчины. Джон был сильным, очень сильным мужчиной, и он был полон решимости заняться с ней сексом. Он был квинтэссенцией мужественности, самой сущностью мужского превосходства и сексуальности. Паника охватила Мишель, она начала отталкивать его, пальцы скользнули во вьющиеся темные волосы, покрывавшие его грудь. Страх становился все сильнее. Голос девушки был тонким, и словно молил о пощаде:
- Джон, не делай мне больно, пожалуйста.
Он замер, готовый войти в Мишель. Ее теплое, сладкое тело звало его, влажные глубины были готовы к вторжению, но ее глаза умоляли. Она ожидала боли? Милостивый Боже, почему? Кто мог причинить ей боль? Семена ярости зародились глубоко в душе, заставив на время позабыть о яростном желании. Сейчас, он должен утешить ее, успокоить, заставить доверять ему.
- Нет, малышка, - сказал он мягко, и его голос был столь теплым и нежным, что страх в глазах Мишель исчез. - Я не сделаю тебе больно.
Он подсунул одну руку под нее, опираясь на локоть, и приподнял Мишель, таким образом, что ее соски прижались к волосам на его груди. Снова Джон услышал ее вдох, неосознанный звук удовольствия. Их взгляды встретились. Ее - туманный и мягкий, его – горячий, словно огонь. Очень медленно и осторожно Джон начал входить в нее. Мишель задрожала и обхватила ногами его бедра. Неконтролируемый крик вырвался из ее горла, и Мишель прижала свою руку ко рту, чтобы заглушить звук. Взгляд его черных глаз опалял.
- Нет, - прошептал Джон. - Убери руку. Малышка, я хочу слышать тебя. Позволь мне услышать, как тебе хорошо. Он продолжал погружаться в нее медленными горячими толчками, и Мишель вновь запаниковала. Казалось, он слишком велик для нее.
Паника опять охватила ее.
- Хватит! Джон, пожалуйста, остановись! Ты… я не могу …
- Шшшш, - успокаивал он, покрывая поцелуями рот, глаза, прикусывая мочку уха. – Все хорошо, малышка, не волнуйся. Я не сделаю тебе больно.
Джон продолжал успокаивать ее поцелуями и мягким шепотом, и хотя инстинкты вопили, требуя погрузиться в нее по самую рукоятку, он сдерживал себя, собрав последние крупицы самоконтроля. Больше всего на свете он боялся причинить Мишель боль, снова увидеть страх во влажной глубине ее зеленых глаз. Ее плоть была настолько тугой и шелковистой, сжимая его, что Джон мог чувствовать нежную пульсацию плоти, которая открывалась ему. Он прикрыл глаза от удовольствия, потрясшего его. Мишель возбудилась, но недостаточно. Джон ласкал ее со всем чувственным опытом, которым обладал, покрывая ее рот глубокими поцелуями, в то время как его руки мягко гладили ее.
Наконец, он начал медленно двигаться внутри Мишель, сдерживая себя, несмотря на то, что каждое движение внутрь этого восхитительного тела распаляло его все больше. Он словно умирал от наслаждения. Мишель поняла, что уже не контролирует себя, но это ее не испугало. Контроль не имел значения, ничто не имело значения, кроме жара, пожирающего ее тело и сводящего ее с ума. Сейчас она была только женским телом, извивающимся под всепоглощающей мужественностью. Мишель охватило напряжение, которое, соединившись с обжигающим жаром, захлестнуло ее. Джон, почувствовав ее состояние, опустил руку между их телами, начал ласкать сосредоточие ее желания.
Мишель словно взлетела на мгновение на гребень большой волны и, задрожав, ощутила небывалый взрыв чувств. Джон держал ее в кольце своих рук, пока Мишель билась в конвульсиях, а потом начал глубокие и сильные движения, даря ей все удовольствие, на которое только был способен. Когда ее тело перестало сотрясаться, Мишель обмякла в его объятиях, и разрыдалась.
- Я не представляла, - прошептала она отрывисто, и слезы покатились по лицу.
Джон пробормотал что-то, на мгновение сильно ее сжав, но теперь он был глубоко в ней, и не было никаких сил сдерживаться. Обхватив руками ее бедра, он погружался внутрь глубокими сильными толчками. Теперь она держала его, качая в колыбели своего тела, ее руки обнимали его. Джон издал глубокий и хриплый звук, оглушенный волной огромного, ослепительного удовольствия.
Долгое время они лежали в абсолютной тишине. Джон лежал сверху, размякший и пресыщенный, он не мог даже пошевелиться, чтобы выйти из Мишель. Лишь когда она пошевелилась, задыхаясь под его весом, он приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху вниз. На его лице было написано удовлетворение, смешанное с нежностью и определенной долей мужского превосходства. Он убрал с ее лица спутанные пряди волос, погладил пальцами нежные щеки. Мишель выглядела бледной и опустошенной, но это было чувственное истощение женщины, которая была полностью удовлетворена любовником. Губами он очертил форму ее изящных скул, его язык, проникнув в ее рот, снова принес новую волну возбуждения.
Когда Джон снова поднял голову, в его взгляде горел вопрос.
- Ты никогда не испытывала такого прежде, не так ли?
Щеки Мишель залил румянец, и она отвернулась от него, сосредоточив внимание на лампе.
- Полагаю, это очень приятно для твоего эго.
Она отдалялась от него, и это было последней вещью, которую Джон собирался ей позволить. Он решил оставить на время вопросы, на которые непременно получит ответы, но позже. Сейчас она была в его руках, ослабевшая от любовных ласк, и он не собирался отпускать ее, пока она не привыкнет к мысли и не примет как факт то, что теперь не одинока.
Теперь она принадлежит ему.
Он будет заботиться о ней, даже баловать ее. Почему нет? Она рождена для этого. За последнее время она показала себя совсем с другой стороны, работая на ранчо, и не отступая перед трудностями. Джону нравилась эта новая Мишель, но она не была создана для такого труда. Она должна понять, что ей больше не придется бороться за выживание, что он позаботится о ней. Мишель должна успокоиться и принять это как должное. У него нет денег, чтобы тратить их впустую на причудливые поездки, или осыпать драгоценностями, но он может дать ей комфорт и безопасность. Ну и конечно, он может гарантировать, что простыни в их постели не остынут. Даже сейчас, не успев выйти из нее, Джон чувствовал, что желание возвращается. Без слов он снова начал ласкать ее, унося за собой в темный лабиринт желаний и наслаждений. Глаза Мишель были закрыты, тело выгибалось от удовольствия в его умелых руках. Еще много лет назад она инстинктивно чувствовала, что близость с Джоном будет восхитительна, но все ее воображение отступало перед реальной силой его страсти. В его руках она потеряла саму себя и теперь навеки принадлежала только ему.
