Алла Полянская - Одна минута и вся жизнь
– Не плачь, Танька. Мне тоже плакать хочется. – Дана прикусила губу, но это почти не помогает. – Папа сказал, что для всех будет работа, а если есть желание – то и учеба.
– Не, я учиться больше не хочу. – Цыба лениво потягивается. – Да мне и не надо, пойду работать, там видно будет.
– Точно. – Виталька вздыхает. – Сейчас много способов пробиться, только не ленись.
Вадика Цыбина не взяли в армию. Он так сумел «закосить», что его признали непригодным и выдали белый билет. Злые языки судачили, что Цыбе, дескать, и «косить» не надо, и так дурак дураком, но такие разговоры велись шепотом и с оглядкой, потому что его побаивались. Он был, в общем, вполне мирным человеком, но злить его опасались. Вредно для здоровья.
– Ну, чего носы повесили? – Вячеслав Петрович ворошит Виталькины волосы. – Ничего, ребята, все будет нормально. Дана ведь не на Марс улетает. Да и вы у нас в доме по-прежнему желанные гости.
– Мы уезжаем, ужин в холодильнике.
– Катя, в этой комнате трое поваров. – Вячеслав Петрович смеется.
– Ой, и правда. Дана, угощай ребят. До встречи, ведите себя хорошо.
Хлопнула входная дверь, во дворе завелась машина.
– Куда это они? – Цыба выглядывает в окно.
– Да в Питер же! Папа любит ездить ночью. У него там дела, а мама квартиру посмотрит. Послезавтра назад. Переночуете у меня? Только, чур, готовить я не буду.
– И не мечтай. Тебе придется учиться готовить. В Питере мамы не будет, что тогда станешь делать? – Таня настроена решительно. – Виталька, скажи!
– Точно. Курс молодого бойца ты у нас пройдешь, не сомневайся. Пошли разогреем ужин.
Дана поплелась за Виталькой на кухню. Мама не учила ее готовить, а Дане и не хотелось. Зачем? Но она понимала, что это нужно. Ладно, пускай. Все равно ничего уже не будет по-прежнему. А как будет? Интересно. Но уже без ребят, они останутся здесь. И Дане стало тоскливо.
– Данка…
– Не надо, Виталик… Не надо. Чего уж теперь.
– Данка! Я люблю тебя.
Она утыкается в его плечо. Она всегда это знала и принимала как нечто само собой разумеющееся. Виталька постоянно был рядом. Он никуда не мог исчезнуть из ее жизни. От него пахло сигаретами и одеколоном, а его губы были такие горячие и настойчивые. Он впервые поцеловал Дану, и она с удивлением осознала, что это ей нравится. Только… нет, все равно нравится.
– Виталька, ты с ума сошел!
– Я знаю. Я люблю тебя.
Потом они ужинали, Дана доставала для всех постельное белье и подушки, они по очереди зависали в ванной, смеялись и шутили, Таня изображала статую Свободы, а Вадик жевал блинчики с вареньем. А потом были горячие Виталькины поцелуи и его настойчивые и нежные ласки. Он давно знал женщин, но это ничего не значило теперь. Потому что с ним – Дана. И он понимал, что в его жизни больше нет места другой женщине. Никого больше не будет в его душе.
– Я не хочу уезжать.
– Ты должна. Но я всегда буду любить тебя.
– Я буду скучать там без тебя. Без вас всех.
– Мы приедем к тебе. Я так люблю тебя, Данка. Я что хочешь сделаю для тебя.
– Знаешь, о чем я думаю?
– Нет, скажи.
– Я думаю, что мы – я, ты, Танька и Вадик – не случайно так связаны. Я читала, что есть такая штука – фатум, судьба. И ничто в жизни не бывает просто так. Мы все для чего-то родились. И мы должны стать не просто обычными людьми, а кем-то…
– Кем-то великим?
– Ну, в общем, да. Пусть не кем-то великим, но не такими, как все в нашем общежитии.
– Ты имеешь в виду моего папашу?
– Не только.
– Это само собой. – Виталий целует Дану. – Я попробую. Ты права, как всегда. Мы должны ловить свой шанс. Я все сделаю для этого. Я так люблю тебя…
– Я буду скучать там одна.
Утром ни Вадик, ни Таня и виду не подали, что знают о произошедшем. Дана сидела задумчивая, а Виталька не сводил с нее влюбленных глаз. Тане было немного смешно видеть его таким. Она лучше Даны знала его жизнь, ей было известно, чем он частенько зарабатывает и что иногда им с Цыбой приходится делать, но Тане и в голову не приходило рассказать об этом подруге. И теперь, глядя на Дану и Витальку, Таня прятала улыбку, склонившись над тарелкой.
– Данка моет посуду. – Таня смеется. – А потом мы поедем на Остров, как вам такой план?
– Хороший план, только посуду помоем вместе.
– А мы с Виталькой сходим купим пивка, – предлагает Цыба.
Парни уходят, а Дана с Таней начинают убирать со стола.
– Ты чего, Данка?
– Ничего.
– Да ладно тебе, что я, по-твоему, слепая? Чего ты дуешься? Ты жалеешь?
– Не знаю… Не в этом дело.
– Тогда в чем? Он же всю жизнь любит тебя!
– Да, я знаю.
– Тогда чего дуешься?
– Я не дуюсь. Просто немного стыдно.
– Ну, ты и дура! Я думала, таких уже нет, а вот гляжу – остались. Запомни: ничего в этом стыдного нет, ясно? Он любит тебя. А ты любишь его.
– Да, я понимаю.
Но она не понимает. Она не знает, любит ли Витальку так. И то, что случилось ночью, Дана еще не осознала полностью. Виталькина любовь захлестнула ее, а ей надо подумать, понять.
«Потом разберусь, – думает Дана. – Мне скоро уезжать. У меня будет время».
А времени почти не было. Было полтора дня до приезда родителей, и Дана с Виталькой провели их вместе. Только и всего. Дана видела умоляющий Виталькин взгляд, но что она могла ему сказать? Она любила его, как любила Таню и Вадика, но это была не та любовь. Или нет? Она не знала этого, и Виталий понял. Он решил дать ей время. Он знал: если Дана примет решение, то вилять не станет. Время еще есть.
Но их время было на исходе. Что-то тянуло Дану вперед, какая-то сила подгоняла ее: скорей, скорей, еще ступенька, еще… Она училась одновременно на двух факультетах, смешивая в голове иностранные языки и финансовые премудрости. Питер очаровал ее, и Дана решила, что не хочет возвращаться, она окончательно возненавидела маленькие городки. Такие, как Торинск.
Иногда к ней приезжали родители, а когда она гостила у них на каникулах в первый год, все было по-прежнему. Приходили ребята, мать жарила на всех блины, открывалось неизменное варенье, и все выглядело как раньше. Выглядело. Дана хотела сохранить это ощущение, но выходило плохо. Нельзя войти дважды в один и тот же сон, даже если это сон о счастье.
Бизнес Вячеслава Петровича по-прежнему процветал. Цыба охранял офис фирмы, Таня сидела в приемной за столом секретаря, а Виталька… У него были свои дела, которые он считал за благо скрывать от Вячеслава Петровича самым тщательным образом. Но Дана знала, что это за дела. Впрочем, она никогда не умела осуждать. Каждый живет, как может. Виталька же не убивает животных и детей? А все остальное можно простить.
Таня видела, как сгорает Виталька. Она злилась на Дану, но понимала, что та не виновата. Она такая, как есть. Именно такой любил ее Виталька, и Тане ничего не оставалось, как иногда утешать друга в его горе добрыми словами. Или в постели – как получалось. Ну, в самом деле, это такая мелочь!
