Эллен Чейз - Радость забвения
Доминик постарался изобразить понимающую усмешку, хотя ему самому было не по душе стремительное внедрение компьютеров в жизнь Америки. Где их теперь только нет! В магазинах, в ресторанах, в метро, в офисах, даже в овощных лавках. Последний приступ сумасшествия — использование компьютеров частными лицами. И их число не уменьшается. Человек-машина — вот теперешняя реальность.
Доминик повернулся к Энн, но, к своему удивлению, обнаружил, что ее уже нет в кабинете.
— Билл, мне очень жаль. Представляю, сколько человеко-часов пропало ни за что. А вы не пытались связаться с мисс Уэтэрби?
— Мистер Бэннет, мое дело — машины, и у меня нет никакого желания иметь дело с людьми. Но если я доберусь до мисс Уэтэрби… — он со злобной усмешкой изобразил, как будет душить ее. — Наверное, вам смешно, — сказал он, заметив иронию на лице Бэннета. — Вы правы, машины тоже ошибаются. Все зависит от уровня подготовки программиста: какой программист, такая и машина. Но вам есть чем гордиться. У вас наилучшая команда. Все мои ребята — классные специалисты.
— Не сомневаюсь, что в вашем отделе… — успокаивающе начал было Доминик, но его собеседник не желал успокаиваться.
— За исключением нескольких ретроградов, подавляющее большинство — за компьютеры, — отчеканил Билл Йорк. — Мы сокращаем расходы, бережем время. А что просим в ответ? Немножко внимательности, только и всего.
— Черт возьми, Билл, вы правы, — Доминик стукнул ладонью по столу. — Мы не можем позволить одному человеку разрушить всю систему. Мы покажем этой Уэтэрби, за кем сила. Не беспокойтесь. Я сам займусь этим делом. Мы можем разорить ее в два счета.
— Благодарю вас, мистер Бэннет. Я рад, что у нас с вами общая точка зрения, — и Билл вышел из кабинета, довольный, что босс наконец-то проникся его любовью к компьютерам.
— Что за чушь! — воскликнула Энн, вновь появляясь на пороге кабинета.
— Вы это знаете, я это знаю, а Йорку приятно, — Доминик улыбнулся. — Куда это вы исчезли?
— Прошлась там и тут, проверила нашу почту, — сказала Энн, кладя на середину стола папку. — Кажется, мисс Уэтэрби решила нас погубить. Она написала нам пять писем, в которых заявляла, что ей не нужны кредитные карточки и что она не желает тратить свое драгоценное время, заполняя наши анкеты. Плевать она хотела на наши кредитные карточки. Ей надо, видите ли, работать с наличными, и вообще со своими клиентами она хочет разбираться сама.
Доминик пролистал письма, поначалу вполне корректные.
— Почему на них никто не обратил внимания? — хрипло спросил он, поднимая на Энн недовольный взгляд.
— Все дело в нашей системе. Мы что хотим, то и делаем и никаких предложений со стороны не принимаем. Впрочем, заверяю вас, такое с нами случается впервые.
— Интересно, почему?
Зазвонил телефон. Энн взяла трубку.
— Мисс Рэйнольдс. В четвертый раз сегодня, — сухо сообщила она.
Доминик застонал:
— Мне никогда от нее не избавиться, — правой рукой он потер лоб, а левой взял трубку. — Привет, Мэри, — проговорил он, глядя, как Энн выходит из кабинета.
— Я весь день тебя ищу! — начались визгливые упреки. — Доминик, ты мог бы…
— Ну вот он я. В чем дело?
— Я хотела напомнить тебе об обеде, который я даю завтра, и о бале, который дает художественный совет в субботу.
В ее голосе появились привычные страдальческие нотки. Он ясно представил себе ее фигуру манекенщицы в очень дорогом белье, светлые волосы, тщательно уложенные в "небрежную" прическу, ее лицо, над которым несколько часов трудилась косметичка.
— Послушай, Мэри, я правда простудился. Не думаю, что смогу…
— До-ми-ни-ик, — она всегда переходила на жалобно-просящий тон, когда он пытался ей перечить. — Дорогой, ты должен быть. Я всем обещала. В конце концов, не каждый день встречаешь знаменитого писателя, который к тому же президент фирмы.
Доминик с неприязнью слушал, как она изображает маленькую девочку, и расслабил узел галстука, чтобы легче дышалось. Наверное, ему хуже, чем сам он думает, если сексуальная Мэри Рэйнольдс не только не возбуждает его, но и вызывает странную горечь во рту. Ее постоянное желание быть в центре внимания и непомерная жадность вызывали у него ощущение, будто его используют. Доминик вспомнил, что точно так же относился к подобным связям отец.
— Мэри, прошу прощения, но — нет. И вообще я уезжаю из города.
— Уезжаешь из города? — взвизгнула она. — Ты же только что сказал, что болеешь, а теперь морочишь мне голову какой-то… деловой поездкой!
— Я не сказал "деловой". Это ради здоровья. ("Душевного здоровья", — добавил он про себя).
— Послушайте, Доминик Бэннет, — прошипела Мэри, — я не позволю так обращаться с собой. Еще никто…
— Всегда все бывает в первый раз. Мэри, извини, мне надо идти, — и он бросил трубку.
Несколько минут Доминик рассматривал причудливый узор на потолке. Вот и в его жизни все перемешалось. Ведь единственное, о чем он всегда мечтал, — это спокойно писать. Поначалу он был готов войти в семейный бизнес, который процветал как никогда. У него появились деньги, власть, женщины, но потом он начал потихоньку уставать, беспричинно злиться. Его обуревало беспокойство, и он жаждал куда-нибудь сбежать.
Что-то вдруг перевернулось в нем. Он вскочил с президентского кресла и резко нажал на кнопку, вызывая секретаря.
— Билл Йорк прочитал мне сегодня лекцию о благе компьютеризации, — сказал он мгновенно появившейся Энн. — Вы просветили меня насчет отпуска по болезни. И вы оба правы.
— Оба?
Она не отрываясь смотрела, как он шагает по кабинету.
— Оба, — ласково улыбнулся он. — Я оставляю компанию на попечение компьютеров и беру отпуск, положенный мне за этот год: двадцать дней, на которые имеют право все сотрудники, когда заболеют, и еще неделю, на которую имею право лично я.
— То есть вас не будет весь июль? — усмехнувшись спросила Энн.
— Весь июль, — он снял пиджак и расстегнул воротник рубашки, чувствуя, как его переполняет стремление к свободе. — Я уверен, что вы в состоянии ответить на все вопросы, которые возникнут. Йорк считает, что его машины кое-что умеют, но и я тоже кое-что умею.
— Что именно?
— Я собираюсь достать свою пишущую машинку, смахнуть пыль с нее, а заодно и с наполовину написанного романа. Я убью Доминика Бэннета и возрожу к жизни писателя Ника Маквэла.
— Браво! — Энн захлопала в ладоши. — А где вас искать в случае необходимости? Дома?
Доминик нахмурился:
— Нет. Если я останусь в Нью-Йорке, ничего не выйдет. Мне на самом деле просто надо встряхнуться, избавиться от простуды и вернуться к писательской жизни. — Его взгляд упал на папку на столе. — Я буду в Кэмден-Коуве.
