Сара Харви - Секс в другом городе
Продравшись сквозь лондонские заторы, я наконец свернула на тихую улочку в Челси, где в огромном старом доме, принадлежащем ее невероятно обеспеченным, но абсолютно чокнутым родителям, обитает Эмма.
Я умудрилась припарковаться, никого не покалечив, и, выбравшись из машины, принялась колотить в дверь и терзать звонок, как сбежавший пациент психбольницы.
Через стекло я смутно различала Эмму, которая медленно стекала вниз по лестнице. Она с трудом распахнула дверь. Было пол-одиннадцатого прекрасного субботнего утра, и ее зеленые глаза, превратившиеся в две щелочки, красноречиво свидетельствовали о вчерашних возлияниях. Длинные темные волосы сбились в колтун, а макияж размазался вокруг глаз. Видимо, предыдущая ночь была не из легких.
— Привет, Лекс. — Она устремила на меня мутный взор и попыталась растянуть лицевые мышцы в улыбку типа «устала как собака, но рада тебя видеть». — Когда ты вернулась?
Правила приличия, к сожалению, совершенно стерлись из моей памяти. Я опустилась на ту ступень развития, когда телом управляют основные инстинкты, а логическое мышление осталось далеко в прошлом.
Я молча оттолкнула Эмму, взлетела вверх по лестнице, ворвалась на кухню, включила чайник и ухватилась за жестянку с шоколадным печеньем.
— Алекс, что случилось? — Эмма, запыхавшаяся, но зато совершенно проснувшаяся, ввалилась вслед за мной на кухню. — Господи, ты в зеркало себя видела? Ты похожа на негатив Чи-Чи-панды {Персонаж популярного детского мультсериала} страдающего сенной лихорадкой!
Тут она не ошиблась. Моя и без того бледная кожа побелела как полотно, глаза же налились кровью. Эмма вытащила из кармана пижамы персиково-розовую салфетку и попыталась стереть тушь и подводку для глаз, размазанные по моему лицу. Я в это время с несчастным видом и по-прежнему безмолвствуя поглощала печенье «Хоб Нобз» в шоколадной глазури.
— Лекс, — рявкнула Эмма, видимо не на шутку взволновавшись, — прекрати жрать печенье и поговори со мной.
Ей наконец удалось отобрать у меня жестянку, которую я прижимала к груди как спасательный круг. Без нее я почувствовала себя совершенно голой и беззащитной. Я оперлась спиной о кухонный шкафчик и смахнула подступающие слезы.
— Я только что застала Макса в постели с другой женщиной, — невнятно пробормотала я, пытаясь прожевать печенье.
Эмма загребла пригоршню печенья, потом молча вернула мне банку.
— Да, дела…
Давно не слышала такого жалкого описания вселенской катастрофы.
— Как ты?
Как я? «Абсолютно уничтожена», пожалуй, было бы наиболее подходящим и кратким ответом. Но, в конце концов, можно и не отвечать.
— Глупый вопрос. Конечно, дерьмово, как же еще.
Эмма, видимо, прочла мои мысли. Она мягко, но настойчиво усадила меня на стул и занялась чайником, который начал клокотать и плеваться, как старикашка со вставной челюстью.
— Можно добиться лучших результатов, если предварительно наполнить его водой, — заметила она, подставляя протестующий чайник под кран.
Эмма достала пару пакетиков чая, бросила их в кружки и высыпала в быстро пустеющую жестянку очередной пакет печенья.
Мы молча ждали, когда закипит чайник.
— Ну давай, чай налит. — Эмма устроилась напротив меня на массивном тисовом кухонном столе. — Рассказывай, что там у тебя случилось.
Я всхлипнула, оторвала кусок бумажного полотенца, высморкалась и начала:
— Ну, ты помнишь, что журнал послал меня в Шотландию на три дня, чтобы я сделала репортаж об этом новом SPA-комплексе?
— Помню ли я! Разве я не предлагала тебе поменяться? Ты отправляешься в банк к этим идиотам из отдела кредитования, а я отбываю на север и пишу статью о том, как ублажают шикарную публику. Но разве ты меня послушала?
— Да уж, — прерываю ее я, — лучше бы действительно поехала ты. Меня ни на секунду не оставляли в покое, поливая холодной водой и обертывая влажными полотенцами, не говоря уже о том, что маски для лица там явно делаются на основе глины, которую каждое утро собирают на грядке с овощами на заднем дворе, так что я решила уехать пораньше и сделать сюрприз Максу. Надо сказать, сюрприз удался на славу.
Я опрометчиво сделала глоток чая, который, видимо, продолжал кипеть и в чашке.
Немного придя в себя, я продолжила:
— Ну, как бы то ни было, я приехала домой и очень тихо вошла. Я знала, что он еще не встал, потому что сегодня суббота, и собиралась, может быть, раздеться и юркнуть к нему в кровать. Ну ты понимаешь, поздороваться как следует…
— Эта картина стоит у меня перед глазами, — криво усмехнулась Эмз.
— Словом, я на цыпочках прокралась в спальню, а там были они, голые, в нашей спальне, в нашей кровати, на моих новых простынях от Кэролайн Чарльз, на которые я копила целую вечность… ублюдок! — Чтобы утешиться, я схватила еще одно печенье.
— И с кем он был? Ты ее знаешь?
— Еще как! — хмыкнула я сквозь печенье, и утерла рукавом слезы.
— Ну, так кто это был? — нетерпеливо вопросила она, попытавшись принять сочувственный вид и скрыть любопытство.
Я с трудом сглотнула. Несмотря на чай, в горле внезапно пересохло.
— Это была Маделин Херст.
По лицу Эммы было ясно, что имя ей знакомо, но она не может понять откуда.
— Ты должна помнить ее по фитнес-клубу в Найтсбридже. Она ведет класс аэробики.
— Ох! — вырвалось у Эммы, и этим все было сказано.
Маделин Херст белокура и прекрасна и в отличной форме во всех смыслах. Сколько раз я с завистью смотрела на ее крепкие бедра и невероятно маленький зад, и сиськи, которые, не будь они затянуты в спортивный лифчик, наверное, могли бы сбить ее с ног во время наших занятий. После самых изнурительных упражнений ее макияж не расплывался, длинные светлые локоны возвращались на место легким движением руки, и она по-прежнему выглядела прекрасно, в то время как мы, едва дыша, с трудом тащились в душевую, являя собой самое жалкое зрелище.
— Застать Макса в постели с другой женщиной уже плохо, — мрачно заметила я, — но то, что это она, просто убивает меня.
— Значит, ты чувствовала бы себя лучше, застав его с плоскогрудой старой калошей? Это бы не так ранило твое эго?
Сарказм Эммы был изрядно приправлен злостью.
— Нет. Но я всегда чувствовала себя при ней такой неуклюжей…
— А я думала, что это из-за Макса, — раздраженно перебила она. — Всегда считала, что этот парень абсолютный засранец.
— Ну, теперь-то легко говорить, — взвыла я.
— И оставь все эти «теперь легко говорить». — Она злобно уставилась на меня. — Я говорила тебе это последние шесть лет.
