Энн Максвелл - Тайные сестры
Джо-Джо снова затянулась сигаретой. Она выдохнула дым со звуком, более напоминающим вздох.
– Послушай, – продолжала Джо-Джо, – ты эксперт по моде международного класса. Что ты думаешь о последних работах Хаттона?
По легкости и нарочитой небрежности тона, которым Джо-Джо задала вопрос, Кристи поняла, что она уже знает ответ. В детстве Джо-Джо всегда нужно было одобрение старшей сестры, и сейчас Кристи почувствовала что-то вроде вины.
– Джо-Джо, – произнесла она как можно мягче, – у нас разные вкусы и разные взгляды на жизнь, но в этом нет ничего страшного. Мы ведь взрослые люди, и каждый живет так, как ему нравится.
– Кристаллик, ты знаешь… Ты единственный человек, мнение которого для меня важно.
Кристи понимала, что Джо-Джо играет на ее чувствах, и все же была тронута. На глаза навернулись слезы. А она-то думала, что уже разучилась плакать!
– А бабушка? – спросила Кристи. – По-моему, ты всегда хотела, чтобы она тебя похвалила.
– Ее любимицей была ты.
– Зато тебя любили все остальные.
– Я хотела, чтобы меня любила она.
Снова долгая пауза.
– Ты ведь знаешь, почему я убежала из дома? – спросила наконец Джо-Джо.
– Чтобы насолить бабушке.
– Я хотела, чтобы ты получила хорошее образование где-нибудь в столице, стала известной преуспевающей леди. Поэтому я и убежала.
Кристи почувствовала уколы совести: она уехала из Вайоминга, получила образование. Застарелое чувство вины вновь напомнило о себе. В Вайоминг она не вернулась. И даже ни разу не побывала там за все это время.
– Я гордилась тобой, когда ты поступила в институт, – продолжала Джо-Джо. – И горжусь сейчас. Ты неплохая журналистка, надо это признать.
– Приходится вертеться.
Джо-Джо хрипловато рассмеялась, и в ее смехе Кристи почудилась насмешка.
– Питер говорит, что ты чуть ли не лучшая журналистка в мире, хоть ты пару раз и раскритиковала его в пух и прах. Ты это сделала из-за меня?
На телефоне внутренней связи загорелся огонек.
– Я не поняла.
– Если бы не я была моделью Питера, тебе бы больше нравились его работы?
– Нет.
Внутренний телефон зазвонил. Кристи вздрогнула.
– Хаттону неинтересно, что я о нем думаю. – Звонок нервировал Кристи. – Он модельер с мировым именем, а ты модель с мировым именем.
– Я бы лучше снова стала двадцатилетней.
– Время не повернешь вспять, крошка. Где ты сейчас живешь?
– В Ксанаду.
– Что такое Ксанаду? Где это?
– Это новомодное ранчо на юго-западе Колорадо. Питер купил его в прошлом году.
– Что значит новомодное?
– Увидишь, когда приедешь.
Телефон внутренней связи перестал звонить.
– Ты зовешь меня в гости? – удивленно спросила Кристи.
– Ты едешь в Ксанаду как представитель журнала.
– Что?
– Так ты еще ничего не знаешь! Я-то думала, что все улажено, поэтому и пыталась дозвониться тебе прежде, чем ты уедешь.
– Я была в отпуске, поэтому ничего не знаю.
Телефон внутренней связи снова настойчиво зазвонил. Наверное, Мира хочет сказать ей то, что уже сообщила Джо-Джо.
– Когда приедешь, – быстро проговорила Джо-Джо, – ты скорее всего услышишь разные сплетни обо мне. Не верь им.
Кристи застыла на месте. Кажется, Джо-Джо наконец-то перешла к тому, ради чего звонит.
– Похоже, я нажила себе врагов, – продолжала та. – Мужчин.
– Я думала, что все мужчины без ума от тебя.
– Некоторые мужчины не любят, когда им отказывают. Это их бесит. Как, например, Кейна.
– Кого?
– Эрона Кейна. Держись от Кейна подальше. Ты слышишь? Он меня ненавидит. Он опасен.
– Джо-Джо, да говори толком: что случилось? Это был не вопрос – требование старшей сестры.
– Если ты приедешь через три дня, я отдам тебе бабушкино ожерелье, – сказала Джо-Джо. – Ты мне нужна.
В трубке раздались частые гудки.
Несколько минут Кристи неподвижно смотрела на телефон, думая о том, что из сказанного сестрой было правдой, а что – ложью. В юности Джо-Джо любила устраивать драмы на пустом месте и щекотать всем нервы.
Однако сейчас Кристи была уверена: в голосе ее сестры звучал страх.
«Не может быть, – попыталась уговорить себя Кристи. – Я, должно быть, ошиблась. Прошло уже двенадцать лет. Я ведь на самом деле совсем не знаю Джо-Джо».
Но это была неправда. Она отлично помнила, как вел себя красивый белокурый ребенок, когда был чем-то испуган. А сейчас Джо-Джо была явно напугана.
ГЛАВА 2
Телефон снова зазвонил, напомнив Кристи, что она в редакции журнала «Горизонт».
– Маккенна слушает, – машинально произнесла она, сняв трубку.
– Наконец-то, – послышался голос Эми, секретарши. – Мира меня уже достала, звонит через каждые две секунды. Зайди к ней.
– Сейчас? Вообще-то я в отпуске.
– Ты должна была хотя бы сказать, где тебя искать в случае чего.
– Мне кажется, я не обязана отчитываться, где и как я провожу отпуск.
– Скажи это Мире.
Кристи повесила трубку. Она чувствовала, что ей предстоит неприятный разговор, поэтому постаралась взять себя в руки.
Мира, заместитель главного редактора, была непонятна и, пожалуй, неприятна Кристи. Она казалась ей гладкой и полированной, как мрамерный шар, и такой же холодной. Кристи и Мира не сходились ни в чем, начиная с политических взглядов и кончая манерой одеваться. Мира никогда бы не надела того, что не одобрялось высокой модой, о которой писал журнал «Горизонт». Кристи уже давно поняла: что хорошо смотрится на манекенщицах, не обязательно пойдет ей, Кристи Маккенна.
Телефон снова зазвонил, напомнив Кристи, что Мира ждет.
Ругаясь про себя, Кристи направилась к кабинету заместителя главного редактора. Поколебавшись с минуту около двери, она решительно шагнула в комнату.
– Вызывала?
Мира испуганно оторвалась от фотографий, которые рассматривала, и быстро сняла очки в черепаховой оправе, словно не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее в них. – Что-то я не слышала, чтобы ты постучала.
– Извини, я не стучусь с тех пор, как Ховард однажды пошутил, что уволит меня, если я буду слишком строго соблюдать формальности.
Мира холодно улыбнулась и поправила пиджак светло-голубого цвета. И пиджак Миры, и ее плиссированная юбка были от Питера Хаттона. Она поднесла руку с наманикюренными ногтями к тоненькой нитке жемчуга – единственному украшению, которое она носила, и принялась перебирать жемчужины, словно пересчитывая их. Воцарилась пауза.
Наконец Мира кинула взгляд на бронзовые часы, стоявшие на ее столе.
– Сотрудники обязаны приходить на работу к девяти, за исключением случаев, оговоренных заранее, – строго произнесла она.
