Иден Дороти - Призрачная жена
— Это место предназначено для осени, — сказала я.
— В самом деле?
— Я впустую потратила три года своей жизни, — неожиданно для самой себя вдруг призналась я.
— Только три? О, Бог мой! Ая — семнадцать.
— Вы? Каким образом? Из-за женщины? Вы не женаты?
Как могли мы так быстро перейти к подобной откровенности? Возможно, это объяснялось тем, что мы были чужими друг другу и знали, что больше никогда не увидимся.
— В данный момент нет.
— Вы оставили вашу жену?
— Нет, это она оставила меня. Она недавно умерла.
— О, мне очень жаль!
Он с грустной улыбкой взглянул на меня.
— Кого? Меня или ее?
— Думаю, что ее. Ведь ей пришлось умереть молодой.
— У нее было слабое здоровье. Ее болезнь продолжалась много лет.
— Разумеется, мне жаль и вас, поскольку ваш брак так трагически закончился. У вас есть дети?
— Сын и дочь. — Голос его едва заметно изменился, а в глазах промелькнула тень обиды, и я поняла, что дети в этом браке были на стороне матери. — Мой сын, Нильс, уже взрослый. А я скоро буду стариком. Мне исполнилось сорок шесть… Теперь вы знаете обо мне все, мисс Эмберли. Как вы добрались сюда? На машине?
— Нет, на автобусе. Он пойдет обратно в город в пять,
— Через два часа? Что же вы будете делать все это время?
— Буду сидеть здесь, пить кофе и сочинять статью. Я работаю в одной из лондонских газет.
— И пишете о том, в каких отелях останавливаться, какие достопримечательности осматривать и тому подобное?
— Что-то в этом роде.
— И что же вы поведаете читателям об этом месте? Что сюда не стоит приезжать в воскресенье, если вы хотите поиграть на рояле Шопена?
— Я напишу, что небо здесь голубое, что монастырь выглядит таким же древним, как пирамиды, а вокруг растут кипарисы. И что в ночи звучит эхо баллад и сонат, написанных в этом темном доме.
Отто Винтер немного помолчал, устремив на меня взгляд полузакрытых глаз, затем произнес:
— Я был прав. Вы определенно весьма романтическая натура. Мой автомобиль находится поблизости. Пока вы пишете вашу вдохновенную статью, я прогуляюсь по саду в надежде послушать обещанное эхо баллад и сонат. Потом вы позволите мне отвезти вас в город?
Я не стала отказываться. К тому же его "астон-мартин" представлялся значительно более комфортабельным средством передвижения, чем подпрыгивающий на ухабах автобус.
Мой датчанин, по-видимому, был богат.
Хотя это не имело значения. Я поехала бы с ним даже в старом фургоне. Однако его довольно откровенные рассказы о себе породили в моей голове массу вопросов. Действительно ли он простой фермер? Как давно умерла его жена? Погрузившись в подобные размышления, я поняла, что не могу написать ни слова. Придется заняться этим вечером в отеле. Неожиданно у меня возникло предчувствие, что этот одинокий вдовец нуждается в чем-то большем, нежели обыкновенная попутчица на время короткой обратной дороги в город.
Я захлопнула блокнот и достала пудреницу. В маленьком зеркальце мне предстало слишком знакомое лицо, и я попыталась взглянуть на себя глазами иностранца. Что может мужчина увидеть в этих чертах? Чувственность? Благородство? Легкомыслие? Ум? Я не знала этого. Но я отчетливо видела пышущее здоровьем лицо со слишком длинным, на мой взгляд, носом, довольно большим ртом. И седину в волосах. Мои глаза казались зелеными, только когда я надевала что-то зеленое. Точно также они могли стать голубыми или бирюзовыми. На самом деле цвет их был серый.
На противоположном тротуаре появился Отто Винтер. Он махнул мне рукой и крикнул:
— Я не слишком скоро? Вы уже закончили?
Я не стала говорить ему, что не написала ни единой строчки, просто коротко кивнула в ответ и поднялась со своего места.
— Я готова.
— Отлично. Здесь становится холодно. На побережье гораздо теплее. К тому же мы не должны пропустить закат над Пальмой.
Мне было приятно, что он заметил, каким чудесным становится город, когда его освещают лучи заходящего солнца.
— Вы, должно быть, остановились где-то за городом?
— В "Медитерранео". Отель в стиле рококо. С пальмами во дворике, где играет оркестр, хотя пианист отнюдь не Шопен. А вы?
— Я живу не в такой роскоши. Мне же приходится самой зарабатывать на жизнь. Это просто маленький пансион около кафедрального собора.
— Вам определенно нужно побывать в Копенгагене. Там колокольный звон не даст вам заснуть.
По пути в город мы говорили на самые банальные темы — о путешествиях, отелях, театрах, экономике. Никаких личных тем. Высадив меня на узкой аллее, ведущей к моему скромному жилищу, он сказал без всяких предисловий:
— Я заеду за вами в восемь. Двух часов вам будет достаточно, чтобы отдохнуть и переодеться?
— И что вы предполагаете делать с такой немолодой особой, как я?
Он откинул светловолосую голову и весело расхохотался.
— Я собираюсь только поужинать с вами. В моем отеле или в любом другом месте, которое вы назовете.
— Благодарю вас, герр Винтер, но…
— Если вы будете называть меня герр Винтер, мне придется называть вас мисс Эмберли, а это звучит не слишком по-дружески. Я для вас Отто, а вы — Луиза. Договорились? И я не хочу слышать никаких отказов. Сегодня вы должны поужинать с одиноким вдовцом сорока шести лет. Пока!
Машина умчалась, прежде чем я успела сказать ему, что не принимаю его приглашение, что я путешествую налегке и не беру с собой драгоценностей и выходных нарядов. Несколько юбок, свитеров и единственное шелковое платье, которое можно было бы надеть на какую-нибудь вечеринку, составляли мой гардероб. Что ж, надеюсь, оно окажется достаточно подходящим для отеля "Медитерранео" в период межсезонья.
Часом позже, когда я все еще писала статью, которую должна была закончить и отослать этим вечером, в мою дверь постучали и на пороге появилась хозяйка — испанка с большими грустными глазами. В руках у нее была коробка из цветочного магазина.
— Это для вас, сеньорита, — сказала она.
Сердце мое забилось учащенно. Не слишком ли быстро герр Винтер перешел к столь серьезным действиям? За дорогие цветы и дорогие обеды следовало расплачиваться, а я не любила быть чьей-либо должницей. И не собиралась вести игру по правилам герра Винтера. Я и так уже потеряла три драгоценных года своей жизни. Разве я не сообщила ему об этом?
Тем не менее я взяла коробку, развязала ленту и подняла крышку. Красные розы. По-видимому, ферма в Дании приносила солидный доход.
Умывалась и одевалась я в комнате, наполненной ароматом роз. Шелковое платье, туфли на высоких каблуках, безупречные перчатки, волосы, уложенные в более сложную, чем в дневное время, прическу — не думаю, что в моем обществе было бы стыдно появиться. Но я старалась выглядеть как можно лучше не ради Отто Винтера, а скорее ради себя самой. Как всякая женщина, я любила ловить на себе восхищенные взгляды.
