Нора Робертс - Соперница
Анджела. В своем шелковом розовом костюме, украшенном жемчужными пуговицами. Жемчужные бусы на шее, в мочках ушей – клипсы из гроздей жемчужин. Анджела с элегантно зачесанными золотистыми волосами, вытянутые ноги скрещены, руки сжаты на правом подлокотнике кресла.
Это была Анджела. Да, ошибиться было невозможно. Хотя у нее больше не было лица.
Кровь залила весь розовый костюм и спокойно сочилась, почти текла вниз из страшной раны на месте милого, очаровательного лица.
И только тогда Дина закричала.
1
Чикаго, 1990
– Пять, четыре, три…
Дина улыбнулась в камеру из своего уголка в студии «Дневных новостей»:
– Сегодня у нас в гостях Джонатан Монро, наш соотечественник, писатель, недавно опубликовавший книгу под названием «Я хочу своего». – Она взяла тоненький томик с круглого столика между креслами и повернула его обложкой ко второй камере. – Джонатан, у вашей книги есть подзаголовок: «Здоровый эгоизм». Почему вы решили написать об этой черте характера, которую большинство людей считают недостатком?
– Ну, Дина… – Он усмехнулся. Маленький человечек с лучистой улыбкой, обливавшийся потом под жаркими юпитерами. – Я хотел своего.
Было очевидно, что без ее подсказки он не собирался рассуждать на эту тему.
– А кто же не хочет, если говорить честно? – ободряюще спросила Дина, чтобы он почувствовал себя свободнее. – Джонатан, в своей книге вы утверждаете, что с самой колыбели родители и воспитатели стараются вытравить у детей чувство здорового эгоизма.
– Совершенно верно. – Его застывшая, сияющая улыбка даже не дрогнула, хотя взгляд в панике метался по студии.
Дина слегка наклонилась вперед, опустив ладонь на его сжатые пальцы, но это движение осталось за кадром. В ее глазах был неподдельный интерес, в прикосновении чувствовалась дружеская поддержка.
– Вы считаете, что делиться игрушками, как того требуют родители, противоестественно для детей? – Она поощряюще сжала его руку. – А вам не кажется, что делиться – это просто основная форма вежливости?
– Отнюдь, – и он принялся объяснять почему. Хоть он говорил вдохновенно и нервно, ей удалось сгладить все шероховатости и благополучно провести писателя через его три минуты пятнадцать секунд.
– Итак, «Я хочу своего», автор Джонатан Монро, – проговорила она в камеру, завершая сюжет. – По вопросам приобретения обращайтесь в книжные магазины. Спасибо большое, Джонатан, что вы смогли прийти к нам сегодня.
В эфир пошла реклама, и Дина улыбнулась Джонатану:
– Вы просто молодец. Еще раз спасибо, что пришли.
– Надеюсь, у меня все получилось. – Как только с него сняли микрофон, Джонатан вытащил платок и принялся вытирать лоб. – В первый раз на телевидении…
– Просто отлично. Думаю, это вызовет большой интерес к вашей книге.
– Правда?
– Конечно. Вы не подпишете для меня этот экземпляр?
Сияя улыбкой, он взял у нее из рук книгу и ручку.
– Все было так легко благодаря вам, Дина.
Взяв книгу с автографом, она встала. Ее мысли уже были далеко – у стола, на противоположном конце студии, где снимали новости.
– Надеюсь, вы придете к нам рассказать о своей последней книге.
– С удовольствием. – Но она уже шла прочь, ловко скользя между грудами кабеля, и торопилась занять свое место за столом студии.
– Еще один сумасброд, – заметил Роджер Крауелл, ее коллега и второй ведущий программы.
– Он был очень мил.
– Ты всех считаешь милыми. – Усмехнувшись, Роджер посмотрелся в зеркальце и поправил галстук. У него была подходящая для телевидения внешность – волевое, внушающее доверие лицо, темно-рыжие волосы с проседью на висках. – Особенно сумасбродов.
– Поэтому я и тебя люблю, Родж.
От этого операторы тихо засмеялись. Что бы там Роджер ни собирался ответить, он не успел. Директор студии подал им знак начинать. Пошла заставка, и Роджер улыбнулся в камеру, собираясь рассказывать о рождении тигрят-близнецов в местном зоопарке.
– На сегодня это все новости. С вами были Роджер Крауелл… и Дина Рейнольдс. До завтра!
Как только в наушниках заиграла завершающая выпуск музыка, Дина повернулась к Роджеру и усмехнулась.
– А ты, оказывается, сентиментален, приятель. Ты ведь сам написал это сообщение о малышах-тигрятах.
Он слегка покраснел, но подмигнул ей в ответ.
– Малышка, я только дал им то, что они любят.
– Все свободны. – Директор студии потянулся, расправляя плечи. – Отличный выпуск, ребята.
– Спасибо, Джек. – Дина уже снимала свой микрофон.
– Эй, хочешь пообедать? – Роджер всегда был готов поесть, но уравновешивал страсть к чревоугодию любовной историей с личной тренершей. Ни один лишний фунт не спрячется от беспощадного глаза камеры.
– Не могу. У меня еще есть дела.
Роджер встал. Под безукоризненным синим саржевым пиджаком были надеты шорты «бермуды».
– Только не говори мне, что твои дела связаны с этим кошмаром в студии «В».
Едва заметное раздражение мелькнуло в ее глазах.
– Хорошо, не скажу.
– Эй, Ди, – Роджер догнал ее в конце съемочной площадки, – не сердись.
– Я не говорила тебе, что сержусь.
– Этого не требуется. – Они спустились с широкой ступеньки от импозантных декораций к обшарпанной деревянной двери, обходя камеру и кабели, и вместе вышли из студии. – Ты рассердилась. Это видно. У тебя появилась такая складочка между бровями. Смотри. – Он за руку втянул ее в гримерную. Включил верхний свет и стал у Дины за спиной, положив руки ей на плечи. Перед ними было зеркало. – Видишь, она еще здесь.
Улыбаясь, она постаралась расслабить лицо и прогнать складочку прочь.
– Я ничего не вижу.
– Тогда давай расскажу, что вижу я. Мечту любого мужчины, девушку из соседнего дома. Утонченную и здоровую сексапильность. – Она нахмурилась, но он только усмехнулся: – Это внешность, малышка. Такие большие, располагающие глаза, молочная кожа, персиковые щечки. Неплохие качества для телерепортера.
– А как насчет ума? – возмутилась она. – Таланта, терпения?
– Мы же говорим о внешности. – Роджер опять улыбнулся, отчего линии вокруг его глаз стали глубже.
– Лично мне больше нравится, когда рядом сидит кто-нибудь с головой, но не забывай, кто мы такие.
– Я думала, мы журналисты.
– Тележурналисты. Твое личико словно специально сделано для камеры, на нем видно все, что ты думаешь и чувствуешь. Беда в том, что видно всегда, а не только перед камерой, и от этого ты становишься беззащитной. Такой человек, как Анджела, скушает эту маленькую деревенскую девчонку и даже не подавится.
– Я не из деревни. – Ее голос звучал сухо и был похож на пыльный ветер Среднего Запада.
