Татьяна Устинова - Олигарх с Большой Медведицы
А больше никого и никогда не было.
До сегодняшнего дня. До сегодняшнего бомжа.
Господи, как она не любит такие дурацкие, ненужные, неожиданные проблемы! Ей некогда, у нее работа, роман, Новый год на носу, и очень хочется поехать в Финляндию, а заниматься поездкой решительно некогда. Все кончится как в прошлом году – она дотянет до последнего дня, когда посольство закроется на рождественские каникулы, и билетов будет не достать, и мест в гостинице не получить, и останется на все праздники в одиночестве. Будет есть, спать и смотреть телевизор – глупейшие новогодние шоу и глупейшие новогодние фильмы, давно выученные наизусть от первого до последнего слова, – растолстеет, обозлится, а на подбородке непременно вылезет прыщ, с которым она промается до февраля!.. В этом году ей хотелось нарушить традицию отмечать Новый год всей семьей на даче.
Лиза завела свою машину, косясь на пришлый «Вог» неподалеку, вышвырнула из-под каблука снеговую автомобильную щеточку, купленную третьего дня в «салоне», и побежала открывать ворота.
Ничего, может, все и обойдется. Наркоманы и алкаши не ездят на «Borax». Они валяются под заборами и спят на автобусных остановках. Они всегда так делают.
Ворота с тихим и приятным шорохом поехали вверх, зимний, очень яркий свет хлынул в гараж, и электричество побежденно померкло и растворилось в снеговом сиянии. Лиза зажмурилась и вздохнула радостно. Ей очень нравилась зима, причем именно та, которая не нравилась никому, – декабрь, самый темный и мрачный, задыхающийся в автомобильных пробках, разукрашенный елочками, лампочками и гирляндочками, отягощенный толпой, мечущейся в поисках подарков, с коричневой дорожной хлябью, выхлестывающейся на тротуары, и истерическим предчувствием долгожданного и продолжительного веселья.
Лиза все это очень любила.
Она уже выехала из гаража на дорогу и поправляла зеркало заднего вида, в котором отражались пустынный переулок и длинный забор, когда зазвонил телефон.
– Елизавета Юрьевна, это Мила. Доброе утро. Так звали ее секретаршу.
– Привет.
– Во сколько вас ждать?
Лиза осторожно сдала назад, стараясь не угодить в сугроб, и мельком глянула на едва видный из-за стены деревьев соседский дом – такой же неподвижный и молчаливый, как обычно. Никаких признаков жизни.
– А что такое, Мила?
Никаких дел на утро не было запланировано, Лиза знала это точно, именно поэтому и опаздывала всласть, что редко себе позволяла.
– Заказчики звонили, хотели подъехать.
– Какие именно заказчики? У нас их два десятка.
– Медицинские.
Это было неожиданно. Лиза поправила наушник мобильного телефона. «Медицинский» заказчик, крупная фармацевтическая фирма, появилась недавно, и Лиза очень гордилась собой. Заполучить их было непросто, а она заполучила.
Что могло случиться, зачем им понадобилось приезжать, да еще так срочно?..
– А кто именно звонил?
– Альфред Миклухин.
Вот такое имечко у главного рекламщика фармацевтической фирмы. В конторе его моментально переименовали в Миклухо-Маклая, или просто в Маклая – а как еще его можно было переименовать?!
– Мил, что он сказал? Только точно!
Мила тихонько вздохнула на том конце провода.
Елизавета Юрьевна была сложным начальником. Секретарши у нее менялись постоянно, и Мила пока продержалась дольше всех, почти четыре месяца.
– Он сказал, что хотел бы лично с вами обсудить рекламную концепцию препарата. Он только вчера получил наши разработки и…
– Как вчера?! – вскрикнула Лиза. – Мы все отправляли неделю назад! Да или нет, Мила?!
Машина, словно чувствуя ее раздражение, недовольно плюхнулась рылом в какую-то яму, двигатель наддал и заревел.
– Мила?!
Но секретарша не испугалась. Вот в чем она была уверена совершенно точно, так это в том, что план рекламной кампании отправлен «Миклухо-Маклаю» именно неделю назад.
– Елизавета Юрьевна, я отправила курьера восьмого числа, у меня записано. Он приехал и привез расписку, что заказчики план получили. Все в порядке.
– Если бы все было в порядке, – отчеканила Лиза, – Альфред Георгиевич не стал бы звонить. Хорошо, я сейчас приеду и во всем разберусь сама, раз уж вы не можете!
– Елизавета Юрьевна…
– Все, Мила. Я скоро буду.
И, очень раздраженная, Лиза нажала «отбой».
Никто и ничего без нее сделать толком не может! Всем все приходится повторять по сто раз – и все равно никто и ничего не понимает, не помнит и поминутно ошибается! Господи, ну почему все подчиненные без исключения такие тупицы и лентяи!
Игорь всегда повторяет, что с людьми невозможно работать! С железными чушками гораздо легче.
Однако железные чушки не умеют писать рекламные программы!
Лиза притормозила перед выездом на шоссе, глянула в зеркало и нажала на газ. Какой-то идиот засигналил, и она энергично посигналила в ответ. Подумаешь, она ему мешает! Он ей мешает тоже!
Телефон опять зазвонил, и Лиза нажала кнопку.
– Да!
– Опаздывать изволишь?
Лиза улыбнулась. Игорь редко звонил ей по утрам, и каждый раз это было небольшое событие.
– Ну что? Проспала?
Она не проспала, она еще вечером решила, что непременно опоздает. Ей очень нравилось утро – сборы на работу, когда можно позволить себе расслабиться и никуда не спешить. Ванна с лавандовым маслом, бодрое и теплое гудение фена, кофе в маленькой турке, рыжий апельсин с толстой шкуркой, пахнущий на всю кухню зимним праздничным запахом, ноги в толстых носках, и некоторое время можно не думать о том, что их все-таки придется засунуть в остроносые ботинки на высоченных, неудобных, тоненьких каблуках!
Она не проспала, она никогда не просыпала, но в такой возможности было что-то, показавшееся ей чрезвычайно сибаритским и очень женским, и она призналась, что проспала.
– А ты? Уже на работе?
– Я уже час как на работе.
– Ты умница, – промурлыкала Лиза. – Ударник капиталистического труда.
Приемник бодро грянул про то, что «мы все майские розы, мы все только с мороза», и Лиза сделала звук потише. Она знала, что Игорь никаких таких песнопений не любит, моментально раздражается, раздувает аристократические ноздри. В его присутствии она должна была слушать только органные фуги Баха, Паваротти и Эмму Шаплин.
– Пообедаем сегодня?
Тут Лиза насторожилась немного. Сегодня был «его» день – по плану они собирались ужинать, именно ужинать, а не обедать, а потом у них намечен «романтический вечер», у нее в доме или у него в квартире, смотря по обстоятельствам. У Игоря часто не было настроения тащиться за город. Он вообще не слишком любил Лизину «сельскую жизнь».
Она перестроилась в правый ряд и теперь плелась за фурой, беспощадно поливавшей лобовое стекло ее машины грязной водой из-под колес. «Дворники» постукивали энергично, но только размазывали грязь.
