Меллори Кейн - Третье чудо
– Так почему же ты рыскал вокруг моего дома и шпионил за моей женой?
Бледность залила морщинистое лицо вьетнамца, и оно стало напоминать недозревший грецкий орех.
– Этого я не могу вам сказать, мистер Дюшод! Не могу, никак не могу!
– Не бойся нас, Мюррей. Просто скажи, что ты здесь высматривал и кто тебя заставил это делать.
– Нет, нет! Так не получится. Я ничего не могу сказать, иначе мне будет очень плохо. Нет, пожалуйста, не просите меня. Отпустите меня, пожалуйста.
Сэнди оказалась права. Чо кого-то боялся, но явно не Тристана и не Бодро.
– Значит, ты хочешь, чтобы я тебя отпустил, а сам собираешься и дальше шнырять вокруг дома, вынюхивать здесь и, чего доброго, убить мою жену? Ну уж нет!
Мюррей с отчаянием посмотрел на Тристана.
– Пусть миссис Дюшод уедет. Увезите ее отсюда, надолго. И она будет в безопасности.
Тристан встал и оперся ладонями о стол.
– Все! Хватит, Мюррей! Больше я не стану ждать твоего ответа. Я сейчас же усажу тебя в машину и отвезу к шерифу, будешь сидеть в камере, пока не надумаешь сообщить все, что мне нужно.
Он рассчитывал, что Мюррей не захочет оказаться в тюрьме, испугается и сразу все расскажет ему, но понимал, что был еще кто-то, кого тот боялся больше тюрьмы.
– Ты до смерти напуган, верно? – спросил он Мюррея.
Мюррей отчаянно замотал головой.
– Нет, сэр, нет, нет.
– Ты врешь, Мюррей. Я вижу это по твоему лицу. Ты пытаешься обмануть меня. Но у тебя ничего не выйдет. Ты кого-то боишься. Ты ведь католик, я не ошибаюсь? – Он знал, что Мюррей ревностный католик и посещает не только воскресную мессу, но и на неделе непременно несколько раз бывает в церкви. – Ты веришь в Бога?
Мюррей хмуро кивнул.
– Да, конечно. Я почти всю свою жизнь католик. – Он вынул из кармана четки и поцеловал маленькое распятие, свисающее с них на цепочке. – Конечно, верю.
Тристан пристально смотрел на него, соображая. Выходит, он боится не за себя. Оставалось только одно.
– Значит, ты боишься за своего сына.
Мюррей посмотрел на него широко раскрытыми глазами и смертельно побледнел.
– Что? Нет, нет! С чего это вы взяли? Нет, нет! – Но он поспешно спрятал четки и вытер вспотевшие ладони о штаны.
– Да! – уверенно заявил Тристан. Человек спрятал четки, ибо не хотел держать их, произнося ложь. – Вот в чем дело. Они грозят убить твоего сына. Где сейчас Патрик?
Внезапно замышляющий что-то подозрительное, рыбак превратился в обыкновенного отца, который отчаянно боится за своего сына. Слезы заливали его лицо, застревая в морщинах, и он монотонно качал головой.
– Я не знаю, где они держат его. Они его убьют, если я не выполню их приказ. Я не могу. Не могу!
Тристан вздохнул. Итак, какие-то негодяи похитили Патрика и заставляют Мюррея следить за Сэнди, но зачем? Он был уверен, что знает ответ и на этот вопрос.
– Зачем, Мюррей? Зачем они велели тебе следить за моей женой? – спокойно спросил Тристан, но, не дождавшись ответа, вскочил и треснул кулаком по столу: – Зачем?
Мюррей вздрогнул и инстинктивно выставил вперед руки, защищая лицо.
– Я не знаю. Они просто велели мне следить, куда она ходит, что делает. С кем встречается. – Он опять говорил на плохом английском. – Они велели, если получится, забраться в дом и забрать планшеты, флешки, все, что похоже на компьютер.
Тристан готов был ударить рыбака, чтобы он говорил разборчивей. Но надо было, чтобы тот успокоился и вразумительно объяснил, кто эти люди, которым так нужно было убить Тристана.
Тристан выпрямился, глубоко вздохнул и сделал большой глоток холодной воды из стакана, поставленного перед ним женой. Успокоившись, он спросил Мюррея:
– Что они говорили тебе обо мне и Сэнди?
– Ничего. Они просто велели сделать что мне сказано, а не то убьют Патрика.
– Дай мне свой сотовый.
– Нет. Я не могу, не могу. Они меня убьют. Я не принес им снимок… – Он осекся, с ужасом поняв, что проговорился.
– Снимок? Какой снимок?
Рыбак снова затряс головой и застонал.
– Я оговорился, – завыл он. – Простите меня, мистер Дюшод, простите. Позор на мою старую голову! – Он весь съежился, голос его дрожал и прерывался. – Я сказал им про вас. Что было делать? Они держат моего сына. – Он развел дрожащие руки, затем стиснул их у тощей груди.
– Говори, что ты им сказал. – Тристан старался сдерживать себя.
– Я сказал, что видел вас. Сказал, что, может, это Тристан Дюшод, а может, и нет. Но почти наверняка это он. Тогда они дали мне мобильный с камерой. Говорят, сделай снимок. Принеси доказательство. Больше не следи за миссис Дюшод. Принеси фото, или мы убьем Патрика. Они убьют его.
«Принеси доказательство». Значит, тот, кто приказал его убить, узнал от Чо, что он выжил, и послал его достать доказательство.
– Все в порядке, Мюррей, ты хорошо поступил. Я с радостью дам то, что им нужно.
Бодро бросил на него настороженный взгляд.
– Что это ты забрал себе в голову?
Тристан пока не стал ему отвечать, а крепко сжал плечо Мюррея.
– Мюррей, ты сделаешь то, что я тебе скажу? Если сделаешь, то я постараюсь спасти твоего сына. Обещать ничего не могу, но даю слово, что приложу все силы. Моя жена беременна, у меня будет сын… – У него перехватило горло, и он с трудом проглотил комок. – Мой сын. Так что я понимаю, каково тебе.
Мюррей долго смотрел на него. Затем выпрямился. Он страшно боялся за своего сына и готов был слушаться этого человека ради своего ребенка.
– Я сделаю все, чтобы спасти моего мальчика.
Тристан отлично понимал его чувства. Когда его столкнули в море, он не сомневался, что погибнет. В те страшные мгновения он был уверен, что уже никогда не увидит жену, что так и не увидит своего малыша.
Так вот каким был ад, уготованный для него? Мука быть оторванным от Сэнди и их ребенка? Затем он подумал, какой опустошенной стала бы его жизнь, если бы с ней что-нибудь случилось, и понял, что ничего ужаснее невозможно и представить.
Только теперь он до конца понял, каково было Сэнди, когда она узнала о его смерти. Понял: она злится на него не за то, что он не приходил, а за то, что так долго не давал о себе знать.
Но она не только злилась на него. Он вспомнил выражение ее лица, ее глаз, когда она столкнулась с ним в доме. В тот момент она разговаривала с ребенком. Даже когда она его узнала, ее руки оберегающе прикрывали живот. Она защищала ребенка – даже от него, его отца.
В ее глазах не было ни тени радости, она не обрадовалась, увидев его.
Неужели она уже начала свыкаться с мыслью, что его нет? От этой мысли у него больно заныло сердце. В нем снова забурлила злость, не только на себя, но и на нее. Она начала успокаиваться, жить дальше, жить одна со своим ребенком. Он даже согнулся от боли в сердце.
