Диана Стоун - Волшебный свет
— Полагаешь, такое возможно? — с сомнением спросила она. — Ведь наши профессии — это часть нашей жизни. Очень большая, важная часть.
— А личные отношения, по-твоему, часть неважная?
— Очень важная, но…
— Так ты согласна?
Она на мгновение задумалась, затем медленно кивнула.
— Хорошо, давай попробуем.
Несколько украденных у реальности часов, подумала Тереза. Никаких проблем, сомнений, никакого смятения, никаких тревог. Только Марк. И Тереза.
— Что ж, если подумать, то идея довольно привлекательная.
Он облегченно улыбнулся.
— Вот и отлично. Я рад, что ты так думаешь.
Когда Тереза и Марк вышли на улицу, теплый летний вечер принял их в свои ласковые объятия. Их головы как по команде запрокинулись, и они осмотрели вечернее небо. Взглянув друг на друга, они рассмеялись.
— Ищешь луну? Надеешься увидеть второе полнолуние? — поддразнил ее Марк. — Думаешь, это и в самом деле произойдет?
Тереза пожала плечами.
— Кто знает. А вдруг? А ты? Ты ведь тоже искал полную луну, не так ли?
— Пытался, каюсь. — Он приложил руку к груди шутливым жестом, прежде чем открыть перед ней пассажирскую дверцу своего ярко-красного «феррари».
Непринужденно болтая, они приехали в ресторан, где Марк заказал столик на двоих.
Когда на стоянке Марк вышел из машины, чтобы отдать ключи служащему парковки, тот извинился и сказал, что не может припарковать машину на стоянке.
— Понимаете, сэр, — объяснил он. — Сегодня днем прорвало водопроводную трубу под парковкой и рабочим пришлось вырыть яму прямо посреди стоянки, чтобы ликвидировать прорыв. Так что, к сожалению, стоянка сегодня не работает. Вам придется поставить машину на главной улице или в соседнем переулке.
— Терри, ты как? — поинтересовался Марк ее мнением.
— Я не против немного пройтись, тем более что погода прекрасная, — ответила Тереза. — Я даже не стану напоминать, что ходьба является хорошим физическим упражнением.
Он усмехнулся.
— Очень великодушно с твоей стороны.
Первое приемлемое место для парковки, которое Марку удалось найти, находилось в двух кварталах в довольно темном переулке, обсаженном плакучими ивами, ветви которых спускались почти до земли.
— Страшновато, — сказала Тереза, когда они возвращались к ресторану. — Эти деревья делают переулок похожим на пещеру.
— Сразу за углом яркие огни, а потом нас ждет хороший ужин, дорогая.
— Тогда ведите меня, мистер Уильямс, я умираю с голоду.
Ресторан славился превосходной кухней и уютной, почти интимной обстановкой. На столах, покрытых льняными скатертями, мерцали свечи. Официанты были одеты в смокинги и разговаривали приглушенными голосами. Столы были расставлены так продуманно, что посетители могли легко забыть, что они не одни.
Они с удовольствием перебрасывались словами, старательно избегая запретных тем. Однако за добродушным подтруниванием, непринужденной болтовней, улыбками и смехом, нет-нет да и проскакивали искры чувственности и желания. Взгляды часто встречались и задерживались, и в такие мгновения предложения оставались незаконченными, мысли не до конца высказанными. Сердца, казалось, бились в унисон.
Притяжение становилось все сильнее, порождая в телах жар, который невозможно было не признать. Взгляды становились все горячее, нить мысли то и дело терялась.
Трепет предвкушения пробежал по телу Терезы. По спине Марка стекла струйка пота.
Они потягивали белое вино с изысканным букетом, и Марк расспрашивал Терезу о ее детстве. Она рассказала, что ее мать умерла, когда ей было одиннадцать лет. Всякий раз, как она заговаривала об отце, ее лицо светилось мягким светом.
Обычная застольная беседа, ничего особенного. Им хотелось лучше узнать друг друга, и они узнавали, при этом постоянно чувствуя малейшие оттенки интонаций, не пропуская ни единой вибрации голоса.
— Когда ты познакомился с Ларри Пентвортом? — поинтересовалась Тереза. Она надеялась, что Марк не заметит легкой дрожи в ее голосе.
— Мы вместе учились в школе. Я был на три года старше. Уже тогда я знал, что хочу стать авиаконструктором. Самолеты нравились мне с самого детства. Вначале я хотел быть летчиком, но уже в старших классах решил, что конструирование самолетов мне больше по душе. У Ларри большой уверенности в том, чего он хочет, не было. Единственное, в чем он был уверен, это что не хочет быть врачом.
— А Джонатан всегда надеялся, что Ларри пойдет по его стопам.
— Знаю. Как бы то ни было, после окончания школы Ларри решительно заявил отцу, что не намерен быть врачом, а будет заниматься музыкой. Ты конечно же знаешь, что у него был потрясающий талант в том, что касалось игры на музыкальных инструментах. Он мог сыграть буквально на всем. Откуда он это умел, никто не мог понять, ведь он не учился музыке специально. Но какой бы инструмент ни попался ему в руки, он мог сыграть на нем, причем здорово сыграть. Казалось, дай ему табуретку, он и на ней сыграет. — Марк усмехнулся, потом посерьезнел. — К сожалению, он стал употреблять наркотики и забросил занятия музыкой. Джонатану удалось вытащить его из этой трясины, но Ларри все равно отказался заниматься медициной. Когда я поступил в университет, он через три года последовал моему примеру, и в конце концов мы создали собственное бюро. Ларри настоял, чтобы моя фамилия шла первой, потому что я старше. Поначалу было очень трудно, но наше горячее желание преуспеть и упорный труд сделали свое дело… Мне сейчас не хватает Ларри, — с болью в голосе признался Марк. — Он был очень хорошим человеком и другом. И талантливым конструктором.
— Джонатану тоже ужасно его не хватает. Думаю, он никогда не перестанет оплакивать потерю сына. Мой отец говорит, что ты вытащил Джонатана из сильной депрессии, предложив ему место врача в компании. По его словам, ты просто спас ему жизнь.
— Джонатана постигло большое личное горе. Я помог ему выбраться из темноты одиночества, вот и все. Нам всем было очень трудно смириться со смертью Ларри прежде всего потому, что его погубила собственная беспечность и безалаберность. Такая ужасная и напрасная потеря. Всего этого могло и не произойти. Я только жалею, что…
Марк надолго замолчал, и Тереза мягко напомнила:
— О чем ты жалеешь, Марк? Что не сумел убедить Ларри измениться? Ты говорил, что работаешь так много из чувства долга перед ним. Потому в память о нем обязан поддерживать фирму в идеальном состоянии. Но почему?
Марк наклонился к ней через стол, и было заметно, как бьется жилка у него на шее.
— Я был лучшим другом Ларри и его партнером в бизнесе. Я видел, что происходит с ним, и твердил себе, что должен поговорить с ним по душам. Но я все время откладывал разговор, полагая, что успею поговорить с ним позже, когда у нас обоих будет больше времени, а потом… потом было слишком поздно, потому что Ларри погиб.
