Найо Марш - Убийство по-римски
— Вы только что сказали, что я не должна этого делать.
— Ах, нет! — воскликнула баронесса. — Мы не должны быть суеверными, мисс Джейсон. Давайте поглядим, потому что это ошень красиво, понимаете, и ошень интересно.
Алтарь находился в середине митрейона. Заклание быка было действительно великолепно вырезано на одной его стороне, а апофеоз Митры, которому помогает Аполлон, — на другой.
К очевидному смятению Гранта, барон Ван дер Вегель вынул из обширной полотняной сумки экземпляр «Саймона в Лациуме» и громко провозгласил:
— Мы должны вновь услышать эти восхитительные строки. Видите, мистер Грант, вот книга. Неужели автор откажется нам почитать? О том, как англичанин Саймон находит в себе некое соответствие могуществу Митры. Да?
— Нет, нет! — воскликнул Грант. — Прошу вас! — Он быстро оглядел группу из шести слушателей, даже заглянул за них, словно желая убедиться, что больше здесь нет никого. — Такого уговора не было, — сказал он. — Действительно.
И Аллейн увидел, как он заливается краской.
— В любом случае, — говорил Грант. — Я читаю ужасно. Лучше хорошенько поглядите на Митру.
В дальнем углу помещения, в гроте, стоял бог: рождающийся из каменного лона пухлый крепыш во фригийском колпаке на длинных кудрях — ни младенец, ни взрослый.
— Они ведь приносили жертвы? — спросил Аллейн. — Прямо здесь?
— Конечно. На алтаре, — с готовностью ответил Грант. — Только вообразите! Это была бы сцена, освещенная факелами, свет плясал бы по этим каменным скамьям и по изможденным бледным лицам прошедших через все ритуалы посвященных. Над алтарем вздымается трепещущий столп жара, втаскивают жертвенного быка: быть может, они слышали, как он ревел в проходах. Вы знаете, есть проход, огибающий триклиний. Возможно, бык появлялся из дверей сзади Митры. Возможно, он был украшен венками. Служители втаскивают его, жрец его принимает. Голова быка закинута назад, шея обнажена, и в нее вонзается нож. Смрад свежепролитой крови и зловоние сжигаемых внутренностей заполняет митрейон. Полагаю, при этом поют гимны.
— Вы дали нам понять, что это был благородный культ и, как вы сказали, не жестокая религия, — сухо заметила Софи.
— Она была в высшей степени нравственна и сравнительно не жестока. Верность и честность считались высшими добродетелями. Жертвоприношения были необходимой составной частью.
— За всей этой стряпней одна и та же идея, — как и следовало ожидать, возгласил майор Суит. — Жертвы. Кровь. Плоть. Людоедство. Одно изысканнее, другое пожесточе. А по сути одно и то же.
— А вам не кажется, — мягко спросил Аллейн, — что это может означать поиски некоей основополагающей истины — вслепую?
— Тут одна основополагающая истина: человек — плотоядное животное, — торжествуя, закричал майор. — Як-як-як. Эти звуки, по-видимому, изображали смех.
— Так прискорбно, что леди Брейсли и мистер Дорн это пропускают, — сказал барон Ван дер Вегель. — А где мистер Мейлер?
— Вы их видели? — спросил Аллейн майора Суита.
— Нет. Я посадил ее… в этом самом… саду? Дворе?
— Атриуме?
— Как ни назови. На скамью. Ей это не очень понравилось, тем не менее… Глупая женщина.
— А молодого Дорна? — спросил Аллейн.
— Не видел. Жуткий тип.
— А Мейлера?
— Нет. По-моему, это неуважение ко всем нам. Что мы делаем теперь?
Со вздохом освобождения, к которому стремился все время, Грант сказал:
— Насколько я понимаю, предполагалось, что вы захотите несколько минут побродить здесь без гида. Мы можем встретиться здесь или, если вы предпочитаете, наверху, в атриуме. Я пробуду здесь десять минут на случай, если у кого возникнут вопросы, а затем поднимусь в атриум. Мы, вероятно, встретимся на лестнице — в любом случае, заблудиться здесь невозможно. И везде есть стрелки, указывающие на выход. Я уверен, что Мейлер…
Он осекся. Кто-то спускался по железным ступенькам.
— Вот и он сам, — сказал Грант. Но это был Кеннет Дорн.
Шаги его звучали торопливо, появление было стремительным, но, когда он вышел из тени и увидел собравшихся, он остановился и подался в их сторону. Его камера болталась на руке. Софи поразило, что в каком-то нехорошем смысле он был спокоен и уверен в себе.
— Привет! — сказал он. — Где моя тетя?
Грант сообщил ему.
— О Боже! — сказал он и захихикал.
— Не лучше ли будет подняться к ней? — спросил майор Суит.
— Что?
— Ваша тетя. Она наверху. В саду.
— Да процветет она, как зеленый лавр, — сказал Кеннет. — Милый майор.
Майор Суит рассматривал его секунду-две.
— У меня нет слов, — сказал он.
— И слава Богу, — ответил Кеннет.
Казалось, обоим было нечего добавить.
Молчание нарушили Ван дер Вегели. Они возбужденно объяснили, что так надеялись («Ах, так!» — вставила баронесса), что мистера Гранта удастся уговорить прочесть митраистский пассаж из «Саймона» в окружении того, что его вдохновляло. Все видели, они захватили с собой свой экземпляр — неужели это слишком — попросить автограф? Никто лучше их не понимает и не ценит знаменитую англосаксонскую сдержанность. В конце концов, проспект, если, конечно, понимать его не буквально, давал им основание надеяться…
Они долго дуэтом продолжали свои укоры, и было видно, что лицо Гранта становится краснее и краснее. Наконец он беспомощно взглянул на Софи, которая шепнула:
— Лучше прочтите!
Он испытал странное облегчение, когда сразу же и без труда произнес:
— Если вы действительно хотите, разумеется. Я не собираюсь быть неучтивым. Просто при этом я буду чувствовать себя ослом…
Ван дер Вегели восторженно расхохотались, а у барона возникла новая, еще более причудливая мысль. Они сфотографируются группой; в центре будет стоять читающий вслух Грант. Сзади бог Митра будет покровительствовать книге, которую сам вдохновил. После игривых препирательств между Ван дер Вегелями о том, кто будет снимать, этот необычайный вариант викторианской групповой фотографии был претворен в жизнь. Они договорились, что баронесса сделает первый снимок, и она приступила к приготовлениям. Несчастный Грант с раскрытой книгой в руке был водружен на темный каменный выступ слева от Митры. С одной стороны его был Аллейн, с другой — Софи, которую вся эта затея начинала не на шутку смешить. Позади Софи располагался майор Суит, а за Аллейном — Кеннет Дорн.
— А ты, Геррит, мой милый, — проинструктировала мужа баронесса, — ты ведь такой большой, да? Встань сзади всех.
— Потом мы поменяемся ролями, — напомнил он.
