Светлана Демидова - Цветы для первого свидания
– И ведь, главное, торт-то общественный... и ведь весь погиб... насмерть... не соберешь... – бормотал Любимов, стараясь не смотреть Алене в глаза.
– Мы другой купим, еще лучше прежнего... – лепетала Алена, тоже избегая встречаться с ним взглядом.
Выглядел Любимов самым плачевным образом: весь в крови, торте и с оторванным карманом новой бежевой рубашки. Алене ничего не оставалось делать, как броситься ловить такси, чтобы увезти своего сослуживца и без пяти минут жениха с места позорного происшествия.
– И ведь, главное, исподтишка... Ты же видела... Я даже ничего не успел... – опять завелся Любимов, когда они уже ехали в такси к его дому. – Оба букета ни к черту... И торт... Где мы теперь такой возьмем?
– Перестань, Стасик, купим какой-нибудь другой, – пыталась утешить его Алена. – Сейчас этих тортов, покупай – не хочу. Были бы деньги...
Но Любимов утешаться не хотел. Он хотел хотя бы словесной сатисфакции.
– Нет, ты скажи, что он поступил, как подлец! Как последний трус! Да если бы он вызвал меня на открытый бой, разве я отказался бы! Я бы не отказался! Ты же помнишь, я тебе уже говорил, что он должен был мне в зубы дать, когда я ему про твои родинки впаривал! А он не дал! Не дал! А все почему?! Потому что тогда я был наготове и дал бы ему достойный отпор! Он дождался, чтобы ударить исподтишка, когда я склонился над общественным тортом! А это же подло! Ну скажи, что это подло! И новую рубашку рвать... это же не по-мужски!
Алена вяло кивнула. Чувствовалось, что в собственных глазах Любимов уже вырос до размеров былинного героя, которому подлый Тугарин Змей звериной хитростью порвал новую кольчугу. Хорошо, не умыкнул с собой Алену Красу – длинную косу. Хотя если приглядеться, то у этой Алены – ни косы, ни красы. Как, собственно, у Любимова и кольчуги-то никакой нет.
Пока Стасик мылся и чистился у себя дома, Алена сходила в соседний универсам, где купила торт, как и обещала, лучше прежнего и два букета цветов, тоже очень приличных, хотя и без белых лилий, которые очень украшали погибшие букеты. Она позвонила Посконкиной и предложила начинать праздновать без них с Любимовым, в красках расписав налет, который совершил на них распоясавшийся пьяный подонок. Анна Тимофеевна так разохалась, что поближе к телефону, похоже, подскочили все сотрудники. Во всяком случае, Алена услышала в трубке сразу несколько возбужденных голосов. Она заверила новоиспеченную пенсионерку, что они непременно приедут, как только Любимов переоденется, и тут же поняла, что последняя фраза была лишней. Посконкина некоторое время молчала, а потом многозначительно произнесла:
– Понима-а-аю, что этот процесс может неконтролируемо затяну-у-уться, а потому все-таки помните, Аленушка, что мы все вас очень-очень ждем!
Когда Алена положила трубку, из ванной в одних плавках вышел розовый и уже совершенно довольный жизнью Любимов. Его правую щеку перечеркивала аппетитная царапина, что, похоже, ему здорово нравилось.
– Вот гляди, что этот паразит сделал с моим лицом! – Стасик похвастался царапиной, будто орденом.
– У тебя перекись есть? – спросила Алена.
– Правильно мыслишь! – поднял он вверх палец. – Этот псих вполне может оказаться заразен!
Алена, скривившись, не посчитала нужным ему отвечать. Она еще раз спросила:
– Где перекись?
– Никакой перекиси у меня нет, зато есть туалетная вода. Французская! Для дезинфекции годится – и запах хороший! Вон в том ящичке вата... Ты уж поухаживай за мной, ладно... – И Стасик развалился в кресле, вытянув вперед ноги, будто усталый ратник, только что вернувшийся с войны.
Алена вытащила из ящичка мебельной «стенки» вату, напрыскала на ее клочок французской туалетной воды и принялась обрабатывать «рану» Любимова. Он по-поросячьи взвизгивал, но утверждал, что век бы так сидел подле нее.
– Ну, кажется, все... – сказала Алена, придирчиво оглядывая дело рук Астахова.
Любимов вдруг сграбастал ее обеими руками, усадил себе на колени, интимно шепнул в ухо:
– А давай чуть задержимся... Все равно уж опоздали... А мне и раздеваться недолго... – И тут же полез к ней под блузон нового брючного костюма.
Алена на минуту засомневалась. Она вспомнила одну свою ночь с Любимовым. Им ведь тогда было неплохо вдвоем. Может быть, сдаться прямо сейчас? Вовсе уж не так сильно хочется ей гульнуть на всю катушку у Посконкиной. Если честно, то и вообще не хочется. Вот они сейчас останутся у Любимова и... Нет! Она теперь не может! Тогда она была свободна, а теперь любит другого! Конечно, Астахов не слишком красиво поступил сегодня со Стасиком, но она все равно его любит. Любит! И ничего с этим поделать нельзя!
– Отстань, Стасик, – прошипела Алена и попыталась вырваться, но не тут-то было. Одна его рука держала ее железной хваткой, а другая уже пыталась расстегнуть «молнию» на брюках. – Любимов, ты что, собрался меня насиловать?! – выкрикнула Алена и изо всех сил уперлась обеими руками ему в грудь.
– Ну почему насиловать... – хрипло проговорил Стасик, стараясь дотянуться губами до ее шеи. – Любить...
– Но я-то тебя не люблю! Неужели ты еще не понял этого?!! Никогда не любила и не полюблю никогда! Никогда!!!
Рука Любимова ослабила хватку, и Алена соскочила с его коленей. Стасик отвернулся к окну. Под его челюстями яростно двигались желваки.
– Значит, не выйдешь за меня замуж? – глухо спросил он, продолжая глядеть в окно.
– Не выйду, – тихо ответила она и добавила: – Прости, Стасик... Я и к Посконкиной, пожалуй, не пойду...
– И что же я ей скажу? Куда ж ты делась?
– Что хочешь, то и скажи... Я наплела ей про зверское нападение пьяного урода. Можешь сказать, что их было человек десять и со мной случился несколько запоздавший пост-травматический шок, то есть, проще говоря, ноги не держат...
Алена взяла со стола свою сумочку. Любимов повернул к ней побледневшее лицо и спросил:
– Идешь к нему?
– Нет, – помотала она головой. – Я иду домой. Тем более что он, по твоим словам, с женой сходится...
– Если ты встрянешь, то, возможно, и не сойдется...
– Я не буду встревать.
– Но будешь ждать, когда он сам придет?
– Не буду. Он не придет.
– Зачем же он тогда дал мне в челюсть?
Алена сначала пожала плечами, а потом ответила:
– А у вас манера такая, у мужчин, классическая: «Не доставайся же ты никому!»
– Но он же не на тебя с кулаками или там с пистолетом!
– Особой разницы нет. Все равно – «не доставайся же ты никому!».
– По-моему, правильнее – ни себе, ни людям.
– А-а... – Алена махнула зажатой в руках миниатюрной сумочкой, с которой ходила только в театр или в гости, и пошла к выходу.
Алене казалось, что она действительно больше не станет ждать Астахова. Все! Он перешел черту, которую переходить было нельзя. Рубеж... Он должен был поговорить с ней, а не набрасываться на бедного Стасика в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал. А уж если решил сойтись с женой, то Любимов тут и вовсе ни при чем. Как-то все происшедшее некрасиво, нескладно, гадко... Одно хорошо: все само собой разрешилось с Любимовым. Она не выйдет за него замуж. Потому что не любит. Возможно, что она не выйдет замуж никогда. Что ж... Видно, такова судьба. Конечно, не очень радостно именоваться старой девой, тем более что она не такая уж дева... Захочет, так приведет к себе мужчину, который понравится. Имеет право! У нее отдельная квартира, в которой она может делать все, что ей придет в голову, и ни у кого при этом не спрашивать ни разрешения, ни одобрения.
