Анастасия Машкова - Поющая в репейнике
– А другие попутные или встречные машины? – Полкан начальственно насупливает брови.
– Это уж как Бог даст, – огрызается дальнобойщик.
– Нет, слишком рано. Из поселка только Нику возят в это время в гимназию. Впрочем, всякое может быть, – Рита прячет нос в толстый шарф, притопывает на месте. Ее начинает знобить. Не от холода, от сумасшедшего напряжения.
Далее все действуют по выверенной в «штабе» схеме.
Маня – зоркий вестовой – прячется на отдалении от фуры за поваленной березой, в жидкой поросли бурого кустарника. Номер нужного «мерседеса» горит у нее в мозгу огненным шифром.
С низкого неба из прорывов замерших облаков проглядывают восковые капли звезд. Кажется, рассвет в настороженном, остановившем свое движение мире никогда не наступит.
Маню что-то больно колет в щеку. Она поднимает руку и отдергивает ее. И руку колет! Жжет!
– О-ой! Мамочки! О-о-ой! – с Маниных губ слетает протяжный вопль, не лишенный музыкальности. – Репейник, зараза! Да я в репейнике сижу!
Маня подскакивает и отшатывается от ощерившихся мерзлыми колючками кустов.
– Замерз, а все туда же – колоть!
И тут Мане становится смешно. Она нервно хихикает.
– А я, значит, поющая в репейнике. О-о-й! Помилуй и пронеси нас, святая сил…
На дороге показывается темная машина.
Она неумолимо надвигается на упавшую ничком Голубцову.
053! Нет, не тот номер. Маня поднимается на колени, смотрит вслед прошуршавшей машине. Видит бело-голубой значок на багажнике.
– Господи, да проезжай ты уже скорее, БМВ несчастная!
И тут Маня покрывается холодным потом. Другая попутная машина выныривает на большой скорости из темноты. Если это Никин «мерседес» – то все, пиши пропало. Трофим не успеет развернуть фуру. Обе машины проскочат разом. Ну, что за номер?! 369. И машина светлая, просто заляпанная грязью.
– Не то! Слава Богу! – бормочет Маня и, повернув голову, показывает язык нацеленному на нее репейнику.
И снова – тишина и тяжкое ожидание. Головки хищных кустов обретают более четкие контуры. Предрассветное марево светлеет, тает. Маня ежится, разминает затекшие и окоченевшие ноги: ботинки полны хлюпающего снега. Холод незаметно вползает под куртку, в перчатки, сковывает намертво руки. Маня с силой сжимает и разжимает ладони. Ее задача – вовремя сделать звонок Трофиму. «Нельзя замешкаться, нельзя…»
Вот, снова шуршание шин. Лучи фар наползают на дорогу. Эта вальяжная машина не поторапливается. Сердце подпрыгивает, дыхание прерывается, и Маня впивает взгляд в номер машины. Да! 445… Черный «мерседес».
Палец касается горящего экранчика.
– Понял! – сухо рыкает в трубке Седов.
«Не успеет… не успеет…» – стучит в Маниной голове.
Она задирает голову, обращает молящий взгляд к тающим восковым звездам.
Трофим рывком разворачивает фуру – она перегораживает двухполосную дорогу. Неумолимо приближающийся «мерседес» снижает скорость и, слегка вильнув вправо, останавливается. Трофим, укутанный шарфом до бровей, выпрыгивает из кабины, движется к замершей легковой машине. Левая передняя дверь открывается – водитель с опаской выходит. И тут Трофим видит, что салон люксовой иномарки… пуст! Ни ребенка, ни няньки…
– Что там у тебя? – недовольно кричит водитель.
– Да вот занесло… – растерянно взмахивает руками Седов.
– Ну давай, разворачивайся, чудила! – машет ему водитель – молодой ершистый парень. – Как ты тут вообще очутился со своей фурой?! Это дорога на закрытый коттеджный поселок, дятел!
– Да поворотом ошибся… – бубнит обескураженный Трофим. – В момент сейчас вырулю.
Он залезает в кабину, смотрит на Супина, сжавшегося на пассажирском сиденье фуры.
– Нет ребенка. Что делаем?
Супин сдергивает с лица треснутые очки, от которых у него немилосердно ломит голову.
– Отчаливаем, что еще? Не допрос же с пристрастием этому водиле устраивать?
– Ну да… пути Господни, как известно, неисповедимы… – сокрушенно мотает головой Трофим и с силой налегает на огромный руль.
Фура, дрогнув, начинает пятиться. Трофим мастерски маневрирует – вперед-назад по рыхлому снегу.
«Только завязнуть для полной радости не хватает. И дождаться машины самого Кашина. Вот веселье-то будет, когда он узреет в моей колымаге бывшую свою супругу», – думает Полкан, в напряжении наблюдая за действиями дальнобойщика. Через пару минут фура встает на дорожную колею. Водитель «мерседеса», вдарив по газам, проносится мимо. На обочине, рядом с машиной Супина, стоит оцепенелая Рита.
Полкан выпрыгивает из кабины, бежит к ней:
– Не было Ники! Нет! Вы не можете с ней связаться?! Быть может, она заболела?
Маргарита мотает головой и странно, очень странно смотрит на главбуха. Будто видит его впервые, и он ее… ужасает.
– Нет… тут что-то другое. И с дочерью у меня связи нет. Кашин держит ее как в тюрьме. Она звонит с его телефона.
Трофим кричит из фуры, опустив стекло:
– Мне нужно отъехать! Я загораживаю полосу. Что уж теперь…
Полкан машет ему, мол, отъезжай и вообще отстань и делай, что хочешь.
Супин усаживает Риту, похожую на деревянную куклу, в свою машину и залезает на водительское сиденье. Тут он вспоминает о Мане, бессмысленно вязнущей в снегу за мглистым горизонтом. Это воспоминание хорошее, теплое. Потому что Маня сама теплая и хорошая. И подло держать ее в мокром снегу. Подло…
– Голубцову надо забрать. И решить, куда ехать и что вообще делать? Нужно все еще раз обсудить.
Рита смотрит на Супина, странно улыбаясь.
– Да, Павел Иванович. Нужно многое обсудить. Нам с вами наедине. Не так ли?
Она вдруг с силой сжимает его ладонь. Ее рука пышет жаром, обжигает ледяные пальцы Полкана. Он молчит, руку не отнимает. И не может поднять на Риту глаз. Теплая Голубцова в мгновение ока забывается им.
– Да, хорошо. Едем к вам?
– Ну не к вам же? Я вам абсолютно не доверяю.
– А я – вам, – вдруг жестко произносит Супин и поднимает на Риту глаза, горящие знакомым стальным огнем. Но в этот раз они ничуть не пугают Кашину. Она задыхается от бешенства и отчаяния.
Трофим и Маня подбегают к машине главбуха почти одновременно. Маня судорожно хватает ртом воздух. Она не в силах произнести ни слова – от бешеной гонки дыхание сбито, сердце строчит на пределе.
– Что, к Але? – спрашивает Трофим у Супина, склоняясь к раскрытому окну. Кажется, он настолько растерян, что не может найти подходящих к случаю важных слов.
