Барбара Вуд - Дом обреченных
— И никто не последовал за нами?
Он молчал.
Я повернулась к нему:
— Убитая горем вдова и пятилетний ребенок были членами вашей семьи, и никто не поехал за нами?
— Лейла, прошу, послушайте…
— Значит, мы должны были жить в зловонии и нищете трущоб, моя бедная мать, худая, как скелет, и я, потерявшая память, пока вы жили в вашей жирной роскоши, как будто нас не существовало! — Мой голос сорвался на крик. — Как вы могли спать по ночам! — пронзительно кричала я, — вы, чудовища! Все вы!
Сжав кулаки, я колотила ими Колина в грудь, пока мои колени не ослабли и я не припала к нему, всхлипывая. Его руки тотчас же подхватили меня, успокаивая, давая мне ту заботу, в которой я так нуждалась двадцать лет назад. Все повторилось, как вчера, моя душа рыдала о моих несчастных отце и брате, о страданиях, которые пришлось вынести моей матери. Но на этот раз я плакала и еще об одном существе. О том пятилетнем ребенке, чья память была стерта трагедией.
Так мы стояли долго, Колин и я, пока я изливала свое сердце в его залитый слезами лацкан.
Спустя некоторое время я смогла вставить между вздохами:
— Я не помню этого. Я не помню этого.
— Бог милостив к тебе, Лейла, — шепнул он мне в волосы, — это хорошо, что ты не помнишь.
Я отпрянула от своего кузена и посмотрела на него долгим суровым взглядом. В его глазах были грусть и отчаянье, лицо застыло. Теперь в нем появилось что-то еще, что-то неуловимое и неопределенное…
— Вы рассказали мне не все, да?
Он отвел глаза.
— Я ничего не утаил.
— Не лгите мне, Колин, я этого не заслужила. С каждым часом я все глубже и глубже запутываюсь в трагедии Пембертонов. Я была частью ее. В большей степени, чем любой из вас. Я имею право, Колин, на полную правду.
Когда его глаза встретились с моими, я знала, что победила. Как бы это ни было мучительно, я должна была знать. Ради моей матери. Двадцать лет она несла эту ношу, теперь пришла моя очередь взять ее на себя. Это был мой долг перед ней.
— Полная правда, — серьезно заметил он, — касается вашего отца. Или, более точно, рода Пембертонов. Лейла, давайте присядем.
Мы подошли к скамейке и сели, привалившись к деревянной стене. Запахи сена и кожи смешивались с тихим ржанием лошадей, придавали этому месту атмосферу нереальности, как будто мы унеслись за мили и годы от всех остальных.
Я вновь услышала его голос, монотонно звучавший у моего уха. Когда он говорил, перед моими глазами возникали картины.
— То, чему вы оказались свидетелем в тот день, и чего вы не помните, случалось здесь и раньше. Это наследие крови Пембертонов, откуда оно взялось, никто не знает, но оно проявляется в форме ужасного безумия. У вашего отца не было ни таинственной лихорадки, ни загадочной болезни; он попросту стал жертвой безумия Пембертонов. Через поколения проходят истории о диких убийствах и странных смертях. Некоторые из легенд, которые вы слышали о Херсте, основаны на реальных событиях нашей истории, и для местных это повод избегать нас. Мы известны как проклятый род, проклятие наше — в дурной крови, и это обрекает любого и каждого из Пембертонов на судьбу самую ужасную, какую только можно себе вообразить.
Я взглянула на него в полном изнеможении. Я была усталой и бессильной, измотанной, словно проехала много миль.
— Любого и каждого из Пембертонов?
Он серьезно кивнул.
— Если верить истории, которую рассказал мне сэр Джон, ни один из Пембертонов за всю историю рода не избежал этого. Тем или иным образом, в разное время сумасшествие может проявиться.
— Но ведь это же абсурдно! Даже если безумие наследственно, оно редко поражает все потомство и обычно минует одно-два поколения.
— У нас не так. Мы — обреченный род.
Обреченный. Бесплодный. Безнадежный. Значит, вот чем обусловлена эта атмосфера мрачности, которую я почувствовала вокруг дяди Генри. Возможно, вследствие некоторых смутных воспоминаний детства, может быть, услышав разговоры взрослых о неизбежности рока, но вид моего дяди напомнил мне, что он — обреченный человек.
— Это притянуто за уши, Колин. Я не могу в это поверить.
— Почему же, как вы думаете, ваша мать забрала вас отсюда? Чтобы вы не смогли вспомнить то, чему были свидетельницей в роще? Возможно. Но я думаю, она увезла вас отсюда в надежде, что может спасти вас от судьбы, которая вас ожидала.
— Нет, нет, нет, — повторила я несколько раз, — это бессмысленно, я отказываюсь в это верить.
— Сэр Джон убил себя, выбросившись из восточной башни. Его родной брат Майкл отравил свою мать и себя. Это идет в глубь времен, далеко в глубь. Мой собственный отец избежал рока, погибнув от несчастного случая. Иначе и он тоже прошел бы путь всех Пембертонов.
— Мне плохо, Колин. Проводите меня обратно в дом.
Мы оба неуверенно встали, я оперлась на него. Сказанное им раньше о том, что я буду настроена против него за то, что он сказал мне правду, начинало сбываться. Колин стал носителем очень плохих известий; он превратил мою жизнь в кошмар, и в эту секунду все мое негодование было направлено против него.
Он, должно быть, почувствовал это, возможно, по моему встревоженному тону, или по тому, что я не смотрела на него.
— Я не хотел вам всего этого рассказывать. Это не привело ни к чему хорошему. Все же вы должны были знать. Вы настаивали. Теперь моя единственная надежда, Лейла, что вы немедленно покинете Херст, вернетесь в Лондон и начнете новую жизнь с вашим Эдвардом. Забудьте нас. Никогда о нас не вспоминайте.
Мы вышли из конюшен и вернулись домой в молчании. Рука Колина крепко поддерживала меня, когда мы поднимались по лестнице, дом был молчалив и полон плохих предчувствий. Когда мы остановились у моей двери, я оттолкнула его в попытке показать, что могу обойтись без его помощи.
— Я не уеду из Херста, — заявила я резким тоном.
— Ничего хорошего это вам не принесет.
Я не могла дать этому определения или выразить в словах, но какая-то высшая сила заставляла меня остаться в этом доме еще на некоторое время. Я не знала, что я собираюсь делать и почему, но в глубине души решила, что должна остаться.
— И можете передать бабушке, что я присоединюсь к ней за чаем, — уверенно добавила я.
Стоя перед зеркалом туалетного столика, я выпрямила спину и расправила плечи, как солдат на смотру. То, что мне предстояло, возможно, станет одним из самых важных моментов моей жизни. Бабушка явно была очень важной персоной, и я подозревала, что именно она, а не дядя Генри, распоряжается хозяйством Пембертонов и их богатством. Если это правда, и Абигайль Пембертон является Королевой Викторией местного масштаба, тогда у нее должны быть ответы на множество вопросов, которые я собиралась задать. Вопросы касались моей родословной, моей крови, моего собственного прошлого, моих отца и матери и моего места в семье. Прежде чем стать миссис Чемпион и превратиться в представительницу дальней ветви рода Пембертонов, я должна была узнать все.
