Марина Крамер - Все оттенки желаний
Костя приближается ко мне и хлестко бьет по щеке. Я поднимаю глаза – ничего, слез нет, только на щеке красное пятно. Костя недоволен:
– Ну, вспомни что-нибудь печальное, неужели нечего?
– Если только вспомнить день нашего знакомства.
Еще пощечина – теперь уже не игровая ни фига. Вот вечно я так – нарываюсь, нарываюсь… А зачем? Да кто знает?
– Больно? – с каким-то садистским любопытством спрашивает Костя, глядя на мой неестественный румянец.
– Нет!
– А так? – добавляет еще по разу.
– Нет! И вообще – отстань от меня! Я не хочу фотографироваться! – Я пытаюсь встать из кресла, но Костя толкает меня обратно:
– Куда?! Я тебе не разрешал вставать!
Сейчас мне очень хочется ударить его по лицу, примерно так же сильно, как он только что бил меня. Но я не могу…
Закусываю губу, но не плачу. Я прекрасно знаю, как это все называется – во мне проснулся дух противоречия, который и заставляет меня так вести себя. В любой другой момент я могла бы легко заплакать, только вспомнив о своем диагнозе, но не сегодня. Просто не тот день, и Костя не виноват в этом. Просто не повезло.
И вдруг я вижу, каким отчаянием наполняются его глаза… Такое ощущение, что он сам сейчас заплачет. Неужели ему так нужен снимок моих страдающих глаз? Зачем?
– Костя…
– Молчать! – орет он, отворачиваясь от меня. – Ты делаешь это специально – чтобы меня разозлить? Неужели так тяжело? Тяжело просто закрыть глаза и подумать о чем-то неприятном?!
«Тяжело, да. Мне – тяжело, особенно когда ты себя так ведешь». Он вдруг хватает ремень и начинает хлестать меня, не глядя даже, куда именно попадает. Я поднимаю руки, защищая лицо – по ним прилетает так, что слезы сами выкатываются на щеки. Можно сказать – стоп, и все закончится, но я не могу произнести ни слова. Костя, заметив, что достиг желаемого, бросает ремень и хватается за фотоаппарат, щелкает быстро-быстро… Руки у меня горят, как ошпаренные, на них красные полосы. Это означает, что придется носить одежду с длинными рукавами какое-то время. Муж, к счастью, в отъезде. Мне с этим вообще везет – он часто уезжает, не бывает дома неделями, а то и месяцами, в связи с чем я ухитряюсь жить так, как живу.
Костя закончил, убирает камеру и садится на корточки передо мной:
– Прости… Тебе больно?
Я никогда не отвечаю на этот вопрос утвердительно – неужели трудно это запомнить и не переспрашивать постоянно, в надежде услышать что-то новое?!
– Ты зачем в медицинский пошел, а? Хотел иметь возможность безнаказанно резать людей? – Я не могу удержаться, чтобы не сказать гадость, это вообще всегда сильнее меня. – Ведь тебе надо было идти в академию искусств.
– Мне хорошо и так. – Костя закрыл глаза и водит губами по моей груди, заставляя меня покрываться мурашками. – Ты знаешь, я вот всегда думаю – а как так вышло, что мы с тобой друг друга нашли, а?
– Не знаю… Я лично тебя не искала.
– Ну, можно подумать, я искал тебя! – фыркает он. – Особенно после того, как ты замуж выскочила! Я тебе никогда этого не говорил, но вот тогда я понял, что хочу тебя увидеть беспомощной, зависимой от меня, и чтобы я мог все, что угодно, с тобой сделать. Я так хотел этого, что у меня крышу рвало – ночами видел, как ты извиваешься, плачешь и просишь прекратить… Лорка, ты самая лучшая – знаешь?
– Конечно – я вообще богиня, ты разве не понял?
Он смеется, не догадываясь, что я не шучу. Я с ним себя такой и ощущаю, потому что могу выполнить любое его желание. Костя – фотограф тонкий, со вкусом и своеобразным восприятием фетиша. Ему хочется, чтобы все выглядело утонченно-красиво и порочно, именно поэтому все наши фотосессии непременно костюмированные, как спектакли. Ему нужно видеть мои слезы и выражение лица, поэтому маски мы используем крайне редко – все равно в процессе обработки Костя обрезает снимки или ретуширует лицо так, что его не узнать. Ему нужно, чтобы девайсы подчеркивали несоответствие – и поэтому наручники строго «полицейские», в которых мои тонкие руки выглядят особенно эротично. Каждая мелочь, каждая незначительная деталь имеет для Кости огромное значение, и он обстоятельно подходит ко всему.
…Календарь для олигарха мы так и не сделали, но вскоре стали появляться другие заказы, и я в конце концов согласилась…
– Я тебя очень жду.
– Что – опять?! Братец, да тебе лечиться пора!
– Помоги мне, пожалуйста!
– Ты не думаешь, что в моей жизни есть кое-что, кроме тебя?
– Я знаю, но… мне просто не к кому больше обратиться…
– Хорошо. Но у меня условие.
– Я согласен.
– Ты даже не спросишь какое?
– Мне безразлично, я готов на все.
* * *Есть выражение «сон в руку». Ну, кому сон, а кому – воспоминания. Пока я вспоминала знакомство с Джеральдом, он объявился сам. Костя вчера весь день держал меня в легкой панике намеками. А потом открытым текстом сказал. Даже не могу понять, что именно я испытала в большей степени – любопытство, страх или… не знаю. Кажется, все-таки страха было больше, потому что я полночи доставала Геллу в аське нытьем. Мне опять так же страшно, как тогда, хотя я прекрасно знаю, что ничего ужасного не произойдет. Пугает ожидание, наверное. Первый этап – ожидание боли – страшнее самой боли.
Костя выпросил отпуск на работе. Интересно, в семье тоже отпуск взял? Я себя чувствую безалаберной и вообще…
Вчера я весь вечер потакала идиотским причудам любовничка, рехнувшегося на почве каких-то одному ему ведомых образов. Он любит смотреть, когда я пишу – говорит, у меня лицо меняется, и на нем отражается все, что я пишу. Интересно, что такое вчера отражалось во время составления плана семинарских занятий с приглашенным педагогом из Москвы, если примерно раз в час он меня оттаскивал от ноута и волок в постель. Меня же не это взволновало, а то, что уж больно высокая активность у мальчика. И ночью я его подловила-таки – юноша заглатывал виагру, как леденцы. Давно я так не орала…
– Как можно так безответственно?! Это ведь не сироп шиповника!
– Да подумаешь…
– Больше ко мне не подходи сегодня!
– Ты разговорилась, дорогая. Не забывайся!
– Прекрати этот цирк! Я сейчас серьезно с тобой разговариваю, а ты не понимаешь! Вот доиграешься – не сработает в самый интересный момент, тогда вспомнишь меня!
– Да, вспомню – и у меня сразу все будет нормально, так что успокойся.
Короче, я плюнула и пошла снова за ноут.
С утра Костя куда-то уехал, я выспалась по-человечески, постояла под душем и вышла покурить в кухню, но там оказался Серега, полез с задушевной беседой, чего мне совершенно не хотелось. Я вполуха слушала, потом похмельному мужику захотелось песен, и он врубил чудом сохранившийся «комбайн». Ну, хоть вкусы у нас с ним сходятся – и то ладно. Серега поразил меня в самое сердце довольно приятным голосом и чувством ритма, хотя мозг песнями вынес, конечно.
