Татьяна Устинова - Одна тень на двоих
Наказан. Наказан…
Марта поскользнулась, чуть не упала и побежала к дому, колышущемуся над холмом в плотной снеговой мгле.
— Данилов! — закричала она, рванув дверь. — Данилов!!
Запах снова навалился на нее, и она закашлялась, хватая себя за свитер на груди, как будто он душил ее.
— Что ты кричишь?
Он был совсем рядом. Может, все-таки смотрел за ней?
Вдалеке показался охранник. Постоял и двинулся к ним.
— Что случилось? Тебе плохо?
— Хорошо. Данилов, помнишь вчерашние записки? Ну, что пощады не будет?
— Да, — сказал Данилов и оглянулся на приближавшегося охранника, — я про них не забывал, Марта. Конечно, это все… о том же.
— Что за записки? — спросил охранник равнодушно. — Вы получили какие-то записки?
— Я покажу. — Марте показалось, что Данилов очень недоволен тем, что она некстати вылезла с записками. — У меня с собой.
— Просто литератор какой-то, — пробормотал охранник и улыбнулся Марте, — пишет и пишет.
— Кто? — не поняла Марта.
— Наш неизвестный разбойник. Прямо тяга у него к перу, можно сказать.
— Почему тяга? — опять не поняла Марта.
— Вам пишет, — охранник присел на корточки, оперся руками и смешно понюхал что-то на полу, — нам пишет…
Марта сжала зубы. Ей показалось, что даже на улице слышно, как они скрипят.
— Что именно и кто вам пишет?
— Вон, — охранник поднялся с пола и отряхнул ладони, — на стене, за гобеленовой… за бывшим гобеленом.
Марта быстро посмотрела. Что-то голубое мелькало среди рваных клочьев обивки. Что-то такое, на что она поначалу не обратила внимания, так как все стены были густо и беспорядочно измазаны краской. Хрустя разбитым стеклом, она подобралась поближе.
Голубые загогулины плясали у нее в глазах, никак не складывались, клочья обивки мешали разобрать.
«Это только начало» — вот что было написано. Наконец-то она разобрала.
— Что это такое? — спросила Марта, ни к кому не обращаясь. — Что — «только начало»?! О чем это?!
Охранник пожал плечами и отошел.
— Приедет Владимир Алексеевич. Это Дудников, наш главный шеф, — пояснил он, опять что-то внимательно рассматривая, на этот раз на стене, — привезет фотографа. Фотограф сфотографирует, а эксперт потом скажет, один человек ваши записки и эту… наскальную роспись сделал или нет.
— Не один? — пробормотала Марта.
— Вышла бы ты на улицу, — негромко посоветовал Данилов, — здесь совершенно нечем дышать.
Хоть бы что-нибудь новое сказал. Например: принеси мне кофе.
Господи, у них же есть кофе! Целый большой термос кофе! И бутерброды, и два яблока, прикрытые салфетками, — кусок нормальной вкусной субботней жизни!
— Данилов, дай мне ключи от машины. У нас в машине термос кофе! Я сейчас принесу. Как вас зовут?
— Меня зовут Дмитрий. Дима, — добавил страж, подумав, как будто сомневался, что Дмитрий — это именно Дима, а не Юра, к примеру. — Сюда лучше не носите. Здесь все равно дышать нечем. Давайте лучше на улицу выйдем.
— Я не пойду, — сказал Данилов и вложил Марте в руку ключи, — я пока посмотрю, может, найду что-нибудь…
— Нет, Андрей Михайлович, — возразил охранник твердо, — мы будем смотреть вместе. Простите, но одного я вас здесь не оставлю.
— Почему? — вмешалась Марта. Охранник — все-таки Дима, а не Юра, — безмятежно улыбнулся. Данилов улыбнулся ему в ответ. Как обычно. Губы улыбались, а сам Данилов и не думал.
— Потому что я могу уничтожить какие-нибудь важные детали, — пояснил Данилов Марте, — например, кисть, испачканную голубой краской. В своих целях, понимаешь?
— Кисть тут ни при чем, — сказал охранник рассеянно, — это из баллона рисовали.
— Почему из баллона? — спросила Марта. — Какое это имеет значение, из баллона или кистью?
— Из баллона потому, что краска вокруг летела. Видите, обивка вся в краске. Потому и прочесть так трудно, половина букв на стене, а половина на клочьях получилась.
— Ну и что? — настаивала Марта.
— Да ничего, — Дима пожал плечами и опять лучезарно улыбнулся, — просто наблюдение. У нас теперь самое главное — это наблюдение, сопоставление, поиски улик. Эксперт приедет, пальчики поищет. Только сдается мне, что пальчики — дело гиблое.
— Вы в милиции работаете… Дима?
Он посмотрел на Марту несколько свысока и вздохнул байроновским вздохом. Ему было двадцать пять лет, шеф оставил его «за главного», он чувствовал свое превосходство над Даниловым, за которым он должен был присматривать, и ему нравилась Марта. Просто так. Она была высокой и худощавой, немножко бледненькой, очень симпатичной. Диме нравились все без исключения девушки — и все «просто так».
— Это я раньше в милиции работал. — О том, что он работал там восемь месяцев или даже чуть меньше, Дима умолчал. — Кое-что понимаю.
— Мы не могли бы посмотреть видеозапись? — попросил Данилов вежливо. — Может быть, там что-то осталось?
Дима вдруг покраснел. Марта посмотрела с удивлением — он весь стал розовый, от шеи до волос, и этот розовый младенческий разлив вдруг сделал его совсем мальчишкой.
— Как это я сам не подумал, — пробормотал он себе под нос, — это же в первую очередь надо было…
Марта и Данилов проводили глазами его стремительно удаляющуюся спину.
Спина удалялась в сторону кухни.
«Вернее, того помещения, которое вчера было кухней», — подумал Данилов мрачно.
— Куда это он?
— Там камеры наблюдения.
— В кухне?!
— Нет. Не в кухне. Рядом, где мы… где лежал охранник. Марта, я прошу тебя, пойди выпей кофе и посиди в машине. Я боюсь, что тебе вредно…
— Ты лучше ничего такого не бойся, — посоветовала Марта, — давай я тебе чем-нибудь помогу.
— Ты мне ничем помочь не можешь, — сказал Данилов твердо, — было бы очень хорошо, если бы ты мне не мешала.
Марта хотела было вступить в очередную дискуссию, но посмотрела ему в лицо — и не стала.
Ни разу за все пятнадцать лет она не видела, чтобы Данилов выходил из себя. Он бывал подавленным, недовольным, усталым и никогда — взбешенным. Марта подозревала, что такие сильные чувства, как бурное веселье, бешенство или горе, вообще ему незнакомы.
Сейчас он был каким-то странным. У него были красные глаза — очевидно, все от тех же химических испарений, наполнивших дом, как газовую камеру, — и щека возле рта будто мелко дрожала.
— Андрей Михайлович, — позвал охранник, — подойдите, пожалуйста!
— Марта, — Данилов стянул с плеч дубленку и сунул ее Марте в руки, — пожалуйста, отнеси в машину. Мне в ней неудобно и жарко. Я где-то бросил шарф и был бы признателен, если бы ты его нашла. Это… ручная работа, вышивка и что-то еще, — добавил он, как будто смущенный тем, что просит ее о такой глупости, как шарф.
